— Я никогда и ни с кем этого не делал! Прикинь?! Никогда!

— Почему? — меня искренне удивляет его ажиотаж.

Казалось бы, Вадим производит впечатление опытного любовника.

— Ни одна из тех девушек, что у меня были, не могла похвастаться такими сиськами. Я закрыл этот гештальт. Ты понимаешь? — блаженно выдыхает он.

— А у тебя их много еще? Гештальтов?

— Увы… Да. Родители часто отсутствовали дома, и я был вынужден смотреть порно. — Непонятно – шутит он или говорит серьезно. — Думаешь, это испанский стыд?

Надо полагать, что последние двое суток моей жизни – это испанский стыд. Только мне по-прежнему не стыдно. Возможно, я забыла свои нравственные идеалы в школьном кабинете и ушла в отпуск, захлопнув дверь и оставив их там сидеть в одиночестве и дожидаться меня?

— Нет.

— А о чем ты думаешь?

— Прикидываю, что еще там в твоем “незакрытом” списке.

— О. Вот даже как…

Вадим проводит языком по пересохшим губам, и мне чертовски хочется, чтобы этот язык снова оказался у меня во рту и голодными, глубокими толчками заполнил его. От предвкушения во рту скапливается слюна, а в животе порхают бабочки.

Я обожаю поцелуи. И всегда обожала. А вот Сережа не любил…

— Вадим, поцелуй меня.

Он снова облизывает губы, криво усмехается и произносит хрипловато:

— С удовольствием. Куда?

10. 10

Марина

Я просыпаюсь от громкой трели домофона. Вскочив, хватаю халат, несусь в коридор и поднимаю трубку. Бодрым голосом на мое хриплое недовольное “Кто?” Даша отвечает: “Свои, Донская!”.

Я давлю на кнопку, которая вечно заедает, и с четвертой попытки открываю подруге подъездную дверь. Приглаживаю волосы и потуже завязываю пояс.

Совсем из головы вылетело, что сегодня утром Дашка должна заехать и завезти мне ведра, в которых я отдавала вишню для компотов, которые в производственных масштабах крутит ее мама.

Прежде, чем отщелкнуть замок, прикрываю дверь, ведущую в спальню, где, лежа на животе и сверкая белой задницей, спит Вадим.

— Привет, разбудила, что ли? — интересуется Дашка, протягивая мне вставленные друг в друга пластиковые ведра.

— Да, вчера кино допоздна смотрела, — вру и не краснею. — Заходи, кофе попьем, — шире открываю дверь, мысленно скрестив пальцы на всех конечностях.

Даша качает головой.

— У меня клиентка через двадцать минут. Ехать надо. Мама передала “большое спасибо”, — Дашка кланяется, сложив на груди руки, — и банки свои назад просит. Ты же знаешь, она за трехлитровку душу дьяволу продаст, так что давай я сразу заберу, чтобы потом не мотаться.

И тут я понимаю, что она все-таки собирается зайти на минутку.

— Да они на балконе, там надо все разгребать. — Снова вру. Банки упакованы в пакеты и стоят на балконе у самой двери – я собиралась отдать их Даше при первой же возможности. — Давай в другой раз? — мямлю, отпинывая в сторону ботинки Вадима.

— О-оу…. — многозначительно произносит Дашка, разглядывая те самые ботинки. — Ты не одна? Блин, извини!

— Да все нормально, — прикладываю ладонь к пылающей щеке.

— Он спит? — шепчет подруга, заглядывая мне за спину.

— Да, — не могу сдержать идиотскую улыбку.

— Кто такой? Я его знаю? — широко распахнув глаза, говорит еще тише.

Покусывая губы, я неловко отвечаю:

— Да не то что бы…

Не хочу ей врать, но и сказать правду пока не решаюсь.

— Как зовут? Сколько лет? Холостой? — она продолжает бомбить вопросами на вполне законном основании.

Ведь мы с Патрушевой всегда всем делились. Я знаю имена, пароли и явки всех ее мужчин, начиная с того момента, как она потеряла девственность. Ей о моем неудавшемся браке тоже все известно.