Спустя несколько минут Оля, вскочив с дивана, выбежала из зала. Подскочив вслед за ней, я почувствовала сильное головокружение, а в глазах резко потемнело. К нашему столику уже спешил Мирон, ведя Софию и Гришину спутницу, из-за которой Оля, собственно, и сбежала. На деле же она оказалась его сестрой Алисой.

— Я София, — прерывая неловкий момент, представилась подруга. — А это Лара, мы Олины подруги.

— Давайте я позвоню Оле и всё объясню, — предложила Алиса.

— Я пыталась, — кивнула я на лежащий на столе телефон. — Она недоступна.

— Как ты? – заметив моё состояние, уточнила София.

— Температура, кажется, — пожала плечами. — Думаю, что мне пора домой.

— Может мне сегодня переночевать у тебя? — предложила она.

— Было бы неплохо. Что-то мне совсем нехорошо.

Уже сейчас я чувствовала сильный озноб, а в груди неприятно жгло. Продолжать находиться на праздновании в таком, явно ухудшающемся состоянии больше не видела смысла. Оля сбежала, а Мирон и Гриша кинулись её искать. Лизы тоже не было видно, но так как веселье набирало обороты, я надеялась, что хотя бы её вечер закончится удачно.

Вставая с дивана, я потянулась за лежащим на столике телефоном, но покачнувшись, начала падать прямо в руки подскочившей ко мне Софии. А потом меня накрыла темнота… Музыка и шум вечеринки, суету и испуганный голос подруги, зовущий и просящий меня очнутся, постепенно растворились, погружая меня в полный вакуум.

В себя приходила очень тяжело. Сильная слабость, головная боль и перетрясающий всё тело озноб — это первое, что я почувствовала. Но очнулась вовсе не от боли. К груди прикоснулся холодный металл и я, поморщившись, тихо застонала.

— Что же вы, Лариса Алексеевна так себя запустили, — послышался мужской голос с явными нотками укора, и холодный металл сдвинулся ниже.

— Кто?.. Где?.. — прохрипела я и, закашлявшись, скривилась от пульсирующей в висках боли.

— Вы в больнице, в отделении интенсивной терапии, — продолжил пояснять мужчина. — А я ваш лечащий врач Никита Андреевич.

— Никита? — растерянно переспросила я и, резко открыв глаза, уставилась на мужчину лет тридцати с темно-русыми волосами, карими глазами и лёгкой щетиной на подбородке.

— Ну, можно и просто Никита, — усмехнувшись, отозвался он и, убрав стетоскоп, прикрыл меня простынею. — Тогда я буду звать вас Ларисой.

— Что со мной? — смутившись, поинтересовалась я и, подтянув простынь до подбородка, посмотрела на капающую систему. — И почему в интенсивной терапии?

— Предварительный диагноз пневмония, — нахмурившись, ответил он и, кивнув на катетер в сгибе моего локтя, сообщил: — Прокапаем вас, а завтра по результатам обследования назначим комплексную терапию и переведём в обычную палату. Дней десять придётся полежать, но…

— Десять?! — возмущённо прохрипела я и, снова закашлявшись, зажмурилась.

— Как минимум, — строго напомнил он.

— Не могу я так долго, — попыталась поспорить и, поёрзав, выпалила: — Мне уже лучше, правда лучше. Отпустите домой. И где моя одежда?

— Лариса Алексеевна, — добавив в голос металлических ноток, перебил мою тираду доктор. — Никуда я вас не отпущу ни сейчас, ни в ближайшие десять дней.

— Но…

— Мы не в детском саду, — прорычал он и, нажав какую-то кнопку, предупредил: — А будете капризничать, продлю лечение.

— Не имеете права, — огрызнулась я и, садясь на кровати, прижала простынь к груди, возмущённо предъявив: — Почему я голая? Вы что, меня?..

— Осматривал, — кивнув, подтвердил он и, расплывшись в улыбке, поддразнил: — Самым тщательным образом.

— Хам, — проворчала я и, пошатнувшись, уткнулась лбом в кровать, задыхаясь от очередного приступа кашля.