– Вот, – сказал Лутц, – это чтобы тебе не было грустно в кровати одной. Развлекись.

Бруна приветливо улыбалась, кивая тому, что произносил супруг.

– Это отличная штука, мы самую дорогую выбрали, – подбадривающе произнесла она.

Оставшись одна, Наташа открыла красивую подарочную коробку и глазам своим не поверила: в ней оказался мужской… ну, как это помягче сказать… член! Пенис, культурно выражаясь. Совершенно натуральный, как живой. Ей даже смотреть на это было неприятно. Как издевательство какое-то. Она поначалу никак не могла понять людей, которые невесте погибшего сына дарят такую штуку. Вот у них дома такое даже в голову никому бы не пришло. Все-таки существуют какие-то границы. Мы же не животные. У нас есть душа. И наша любовь – она другая, чем у животных. Во всяком случае, так принято считать. Разве, потеряв так жестоко и несправедливо любимого человека, она о его причиндалах тоскует? Ей души его не хватает, тепла! Наташа разглядела штуковину, поняла, что это какой-то многофункциональный вибратор, и снова оскорбилась. Неужели ей теперь вот этим надо довольствоваться?

Она встала перед зеркалом, скинула рубашку и посмотрела на свое молодое стройное тело, словно у него спрашивая, возможно ли ей обрести настоящее счастье, будет ли у нее любовь, нежность, страсть? Родятся ли дети? Что ее ждет вообще-то?

– Все будет, – обещало тело, – убери эту ерунду с глаз долой. Еще чего выдумали!

Полночи Наташа не спала, пытаясь разобраться в мотивах такого подарка. Потом решила, что никакого желания оскорбить или даже унизить ее не было у несчастных родителей Зигфрида. Они действительно искренне хотели ее развлечь! Видимо, эта догадка оказалась верной, потому что как раз после нее она и заснула крепким девичьим сном.

Утром девушка вернула коробку Лутцу.

– Это не живое. Мне нужен Зигфрид, а не это. Любовь, а не механика, – стараясь быть любезной, проговорила Наташа.

– Я понимаю, – вздохнул несчастный отец. – Это холодное, да?

– Да. Холодное. Не живое, – нетерпеливо повторила девушка, желавшая скорее избавиться от подарка.

Оставшееся время они куда-то ездили, смотрели достопримечательности, ходили по магазинам. Родители стремились накупить Наташе кучу дорогущей одежды, всякие бессмысленные вещи, которые могли бы подарить радость, если бы был жив человек, к которому она так стремилась.

Приглядываясь к немецкой жизни, Наташа убеждалась в том, что нравы и привычки их народов имеют ряд серьезных несходств. Например, в доме у Бруны и Лутца был бассейн. А она как раз обожала плавать. По утрам перед завтраком она проплывала раз десять туда и обратно и выходила из воды бодрая и полная сил. Однажды к ней присоединилась и Бруна. Она подошла к бортику в халате, скинула его и оказалась совершенно голой. Наташа потупила взор.

– Ты зря в купальнике плаваешь. Зачем? Гораздо приятнее так, – спокойно произнесла хозяйка дома, спускаясь по ступеням в воду.

И тут показался Лутц. Тоже совершенно голый! Спокойный такой. Как будто так и надо! Плюх в бассейн! И поплыл.

Ничего себе развратники, подумала тогда Наташа.

– Ты стесняешься? – спросила ее потом Бруна.

– Да, – ответила девушка, – у нас так не принято. Я не смогу.

– Хочешь, мы тоже будем плавать в купальниках? – участливо предложила мать Зигфрида.

– Вы делайте, как вы привыкли. А я буду – как я, – сказала тогда Наташа.

Но родители с тех пор при ней голышом не плавали.

То, что это был никакой не разврат, Наташа поняла, когда они ездили по всяким курортным местечкам, останавливались в отелях на водах. И всегда немцы плавали голышом. И никто не краснел, не стыдился, не убегал в ужасе. Такие традиции. Они проще относились к своим телам, без смущения. Наташа, обогащенная опытом путешествий, понимала теперь, что и тот странный подарок сделан был от души и чистого сердца, с искренним желанием доставить удовольствие. Ну, разные мы в этом, что поделаешь!