– Как обычно, – пожимает плечами сестра, кладет тарелку на стол и выходит ко мне. – Что с тобой? Только не говори, что ты опять подрался?

Кажется, я до сих пор смотрю дикими глазами на женщин своей семьи. До сих пор не верю, что все живы и здоровы.

И что Кипяток в таком случае сделал? Чего мне нужно ожидать в любой момент?

Может быть магия просто не сработала? В конце концов…почему я воспринимаю обычных пятиклассников за полноценных взрослых людей? А магию крови за вид простейших заклинаний. Да. Скорее всего у подонков просто ничего не получилось. Опасаться нечего. Или я просто пытаюсь себя успокоить?

– Споткнулся и упал, – спустя долгое время отвечаю я на вопрос Машки. Мать с сестрой переглянулись, но допытываться не стали. – Я ненадолго. Сегодня снова ночую у Жендоса.

Я снял с себя пуховик и посмотрел на это грязно-окровавленное зрелище. Сомнений в том, что я подрался быть не может. Но домашние не акцентируют на этом своего внимания. И на том спасибо.

– У Жендоса говоришь? – переспросила Машка и как-то странно посмотрела на мать.

Та залезла в мой портфель и достала оттуда окровавленный свитер. Эта картина повергла их, мягко говоря, в шок. Тогда мать вывернула мой рюкзак.

На старый линолеум и всеобщее обозрение из него вывалилось двенадцать императорских фишек, пейджер Аввакума Ионовича, визитка аристократа, завалявшийся снимок моей обнаженной сестры, учебники, тетради, тамагочи и корм для попугая. Ладно хоть про деньги в носке не знают. Но тут достаточно посмотреть на клетку с попугаем, чтобы понять, что наличные у меня были. И куда я их потратил.

– Согласен, – проговорил я. – Специфический набор.

В купе с моим покалеченным видом, двойкой за поведение в школе и новым более твердым характером все это выглядело довольно странно. Можно было подумать, что я связался с плохой компанией и начал приворовывать. Или приторговывать. Это как минимум.

– Твой Жендос звонил только что, – сказала Машка. – Сказал, что не разговаривал с тобой со среды. А когда я спросила с кем и где ты мог быть вчера во время комендантского часа, он начал путаться в показаниях и врать уже о том, что ты был у него.

Теперь к этому всему еще и приплелось вранье Жендоса…

– Все! – мать подняла мои ключи из разбросанного на полу хлама. – Ты никуда не пойдешь. Все выходные будешь сидеть дома! – проворчала она, всунула ключ в дверь и два раза провернула его, тем самым ограничив мою свободу.

Хреново. Будь я и в самом деле ребенком, то наверняка бы набросился сейчас на эту дверь и закатил бы истерику. Но сейчас во всей этой ситуации меня смущает только одно – души, которые пытаются прорваться ко мне во время каждого комендантского часа. Если они придут за мной и сегодня, то и мать с сестрой будут в опасности.

Но своих родственников я знаю. При всех их минусах, если они твердо решили заняться моим воспитанием, то на пару дней их точно хватит. А значит со скандалом, да и вообще ни при каких условиях сегодня и, возможно, даже завтра, я из дома выйти не смогу. И что делать?

– Нужно поговорить, Костя, – сказала матушка. – Но сначала дай мне посмотреть твою рану.

Я согласился и отпустил ситуацию. Главное, что все живы и здоровы.

До девяти часов вечера я смотрел на часы каждую минуту, чтобы не проворонить момент, когда нужно будет закрыть ставни. Как будто будильник был выключен. Но с внутренней тревогой ничего я поделать не мог. Так мне было спокойнее.

Зато мать позволила мне сходить в душ, обработала мне рану и наложила повязку. В больницу не поехали. И не успевали, и…я заверил родных, что само заживет.