– Может, там действительно джины? – понизил до шепота голос халиф и прошептал короткую молитву. – Может, зря мы их беспокоим?

– Может и зря, – задумавшись, аль-Фадль сделал несколько глотков чая из пиалы и взглянул на правителя. – Я предлагаю поступить так. Завтра с рассветом я возьму десяток воинов, Абу Барака и сам пойду к месту стоянки.

– Я не могу тобой рисковать. Ты мой учитель, визирь и придворный астролог. Кто мне будет давать мудрые советы и наставления? Кто будет читать звезды? Давай я лучше пошлю туда сотню всадников на верблюдах и посмотрим, что будет.

– Не стоит рисковать людьми, – покачал головой визирь. – А за меня не волнуйся, мой халиф. Я буду читать охранительные молитвы. Я уверен, что Всевышний не даст свершиться злу. Если я почувствую опасность, я тут же вернусь назад, как это сделали разведчики.

– Сколько отсюда до стоянки каравана?

– Абу Барак говорит, два фарсаха32, может, чуть больше.

– Хорошо, мудрейший. Выходи на рассвете. Я буду ждать тебя и молиться Всевышнему. Если случится недоброе, если в дюнах затаился враг, я с тысячей всадников обрушусь на него и обагрю песок его нечистой кровью.

– Воистину, нет в мире более храброго и великодушного правителя, чем мой великий халиф, – в почтении склонил голову аль-Фадль.

Рано утром, как только заря на востоке чуть окрасила небо цветом лепестков роз, пока над головой сияли звезды, а луна на западе еще висела над горизонтом, десяток всадников верхом на верблюдах вышли из лагеря. По гребням длинных вытянутых дюн шли молча, внимательно осматриваясь по сторонам и вслушиваясь в мерные глухие удары, с которыми широкие копыта животных не спеша ступали по сыпучему песку.

– Что ты чувствовал вчера? – спросил визирь, нагнав шедшего впереди Абу Барака и пристроившись рядом.

– Не знаю, – чуть подумав, ответил тот. – Это сложно объяснить.

– Разведчики говорят, что слышали звон в ушах и чей-то шепот.

– Звон – да. Даже не звон, а мелодичный перезвон, какой бывает, когда ветер шевелит медные тонкие пластинки, висящие на шнурке. Так мы определяем силу ветра во время ночных стоянок. Если звон усиливается, значит, в темноте собирается буря.

– А шепот? Ты слышал шепот? На что он похож?

– Шепота я вчера не слышал, – покачал головой воин. – Но я чувствовал, что у меня в голове поселился кто-то чужой. Словно внутри меня есть еще один человек. Он внимательно смотрел на меня изнутри. Как будто изучал и оценивал. Может, это была моя душа? Может, в этот момент Всевышний решал отделить ее от тела?

– Не знаю, – пожал плечами аль-Фадль. – В следующий раз, чтобы унять страх, читай молитву.

– Мне не было страшно. Я видел, как забеспокоились верблюды. Я видел, как побледнели и испугались разведчики. Но сам я страха не испытывал. Наверно, это от снадобья. О мудрейший, дай мне сделать еще глоток.

– Хватит. Это очень сильное снадобье. Если ты примешь его сверх меры, то уснешь и мы не найдем лагерь.

– Найдете. Мы идем вон до того высокого бархана. С него виден бархан поменьше. За ним широкая ложбина. В ней мы разбили лагерь, укрываясь от песчаной бури. Тут нельзя заблудиться.

Обдумывая слова Абу Барака, визирь немного отстал. Он нащупал в поясной сумке привезенный из далекого Китая фарфоровый флакончик со снадобьем, вселяющим покой и равнодушие, но решил не пить. Ему хотелось в полной мере познать те ощущения, что испытывал Абу Барак. Ощутить внутри себя еще одного человека. Возможно, это действительно душа. Тогда… Тогда…

Астролог и мудрец аль-Фадль не знал, что будет делать тогда. Вперед, в неизвестное его толкал пытливый ум ученого, пытавшегося познать нечто новое, найти ему объяснение, описать понятными людям словами.