сорок лет назад и приняла новый экономический курс, где основным было создание общества достатка, а не туманные перспективы жизни при коммунизме для следующих поколений. Как результат, Китай победил бедность, наплодил почти четыреста миллионов среднего класса и реально стал первой экономикой в мире. Все это, я больше чем уверен, при противодействии Коллегии, сделавшей очевидную ставку на Штаты. А Россия, которая изначально была в более выгодной позиции, до сих пор расхлебывает последствия крушения империи и уже двадцать лет решает, с кем она: с Западом, с Востоком или сама с собой. А все почему? Потому что ее элиты, по сути, не изменились. Они все еще тянутся на Запад, хотя тот и больно хлещет их по щекам.

– Это было очень интересное лирическое отступление. Не вижу, как оно нам поможет.

– Я к тому, что, если бы Источник сделал окончательный выбор, он бы убрал Клан Атрахасиса, чтобы тот не мешал Коллегии. Этого не произошло. Значит, оставлен элемент неопределенности. Этот элемент мы. К тому же, – Гедеон задумался и сделал несколько глубоких затяжек кальяном, – к тому же Атрахасис, когда уходил, взмахнул рукой и сказал: «Шанс!». Сказал по-английски, хотя предыдущая фраза была произнесена на древнем языке. Произошло это после того, как я просил его дать мне шанс. Я думаю, он нам его дал.

– Источник тут ни при чем. Думаю, здесь задействован элемент случайности. Задействован не первый раз. Вопрос: с какой целью, – вздохнул Рахани, который во время этой беседы ушел в себя.

– Пока не знаю, – Гедеон взял со стола свой бокал и отвалился на подушки. – Похоже, там, у Источника, произошло что-то, чего мы не заметили. Но вот что именно?

– Может, вам стоит обратиться к пентаграммам? – предложил Рахани, как-то странно взглянув на Гедеона. – Кто знает, как на них повлияла наша кровь.

– Хорошая мысль. Не против, если мы это сделаем сейчас?

– А что тянуть, – подавил зевок Алекс. – Можно попробовать и сейчас, и утром. Вдруг ночью один эффект, а днем другой.

– Тогда я сейчас их принесу, – отставив бокал, миллиардер поднялся и направился в виллу, где в кабинете в сейфе лежал футляр с амулетами.

– Романтик, – бросил ему вслед русский.

– Такие делают мир интересней, – все еще погруженный в свои мысли сдержанно улыбнулся Рахани.

– Здесь ты прав, мой друг. Если бы нас окружали только люди с железными яйцами, тоска была бы беспросветная.

Они надолго умолкли. Не спеша потягивали кальян, смотрели на сияющие огнями высотки Джумейры и наслаждались теплой и мягкой, как бархат, дубайской ночью. Алекс то и дело прикладывался к джин-тонику. Полковник подливал себе в турецкий стаканчик холодный чай. Все вокруг, казалось, замерло. Выросший из пустыни островок рая готовился отойти ко сну.

Когда русский хотел подозвать горничную, чтобы та наполнила его стакан, пространство вокруг них чуть заметно колыхнулось.

– Ты это чувствовал? – застыл он с поднятой рукой и настороженно посмотрел на Рахани.

– Да, – кивнул тот, осматриваясь. – Очень необычное, но знакомое явление.

– Что ты видел?

– Искажение. Словно сзади со стороны виллы прошла волна компрессии воздуха, как после взрыва.

– И я тоже, – Алекс обернулся и помахал официантке, стоящей у небольшого бара, расположенного на террасе. – Эй! Вы чувствовали что-нибудь?

– Нет, сэр, – она подошла и поставила перед ним новый стакан с джин-тоником.

– Странно. Позови, пожалуйста, охранников с пляжа.

– Сию минуту, сэр, – она сняла с пояса рацию и вполголоса бросила несколько слов по-английски.

Стоявшие по периметру частного пляжа охранники тоже ничего не заметили. Только с минуту назад затрещали рации, как будто кто-то навел помехи на их частоту.