– Может, потому что хотел сохранить элемент неопределенности? – предположил Рахани.

– Хорошая формулировка, – одобрительно кивнул Гедеон. – Элемент неопределенности. Хм. Это ключевой фактор социальной эволюции, толкающий человечество вперед. Ведь если подумать, то всегда, даже в самых стабильных социальных системах, есть элементы неопределенности. Внутренние и внешние враги, оппозиция, альтернативные религии, всякие тайные общества, заговоры. Те же новые технологии тоже вносят элемент неопределенности. Некоторое время элементы неопределенности вписываются в стабильность и работают на ее усиление. Но настает момент, и один из них становится превалирующим фактором, который обваливает всю систему. Так рушатся империи и супердержавы. Возьмите Советский Союз. Мощнейшая держава на огромной территории с бесконечными ресурсами. Сильнейшая армия. Огромные ядерные арсеналы. Стройная, выверенная до мелочей система государственного управления с жесткой дисциплиной. Максимально эффективный репрессивный аппарат. И где это все сейчас? – он вопросительно посмотрел на Алекса.

– Ты у меня спрашиваешь? – поднял брови тот.

– Мощнейшая держава мира рассыпалась за несколько лет. А почему? – Гедеон обвел всех вопросительным взглядом и, увидев, что никто не собирается отвечать, продолжил: – Можно, конечно, сказать, что социалистическая экономика проиграла в конкурентности капиталистической. Можно предположить, что гонка вооружений, навязанная Штатами, сожрала все ресурсы. Можно утверждать, что виновата идеология, заставлявшая СССР тратить сотни миллиардов на поддержку социалистических режимов по всему миру вместо того, чтобы инвестировать в собственную экономику. Все это вполне возможно. Но сейчас, через тридцать лет, все больше и больше вырисовывается один решающий фактор. Элита.

– В смысле? – удивился Алекс. – Я, конечно, понимаю, что партийные лидеры Союза были не самыми продвинутыми и дальновидными людьми. Особенно последнее поколение. Но система всегда работала без сбоев. Партийная дисциплина и все такое.

– По-моему, здесь дело не в личностях, мой друг. Здесь дело в Коллегии. Она разрушила СССР, сыграв на одном на первый взгляд незначительном факторе. На скрытом, но очень сильном желании советской элиты жить, как на Западе. В Союзе у верхушки было все. Что-то давалось со статусом, что-то – через запутанную систему связей. Партийная и управленческая элита могла позволить себе все лучшее, что было в стране. Правда, при этом нужно было на людях оставаться скромным. Но элите этого было мало. Они хотели жить, как на Западе, купаться в западной роскоши, не стесняясь своих денег. Хотели яхты, виллы на Лазурном берегу, детей в Оксфорде, шопинг в Милане. И все, чтоб с избытком. Все, чтобы через край. Вначале для элиты, а затем и для народа западный образ жизни, поддерживаемый американской поп-культурой, превратился в сладкий запретный плод, к которому стремились все. Западная якобы демократия, свобода, шмотки, тачки, рок-н-ролл стали символами лучшей жизни. Стремление советского человека хорошо жить, которое так и не смогла убить коммунистическая идеология, оказалось тем самым элементом неопределенности, который дремал до поры до времени, а потом поднял бурю и разрушил мощнейшую империю.

– Оригинальная трактовка, – согласился Алекс.

– Не моя, – махнул рукой Гедеон. – Я это прочитал в каком-то умном журнале во время одного из долгих перелетов. С ней можно поспорить. Особенно когда знаешь, какую роль в развале Советов сыграла Коллегия. Но эта точка зрения имеет право на существование. К тому же у нас есть пример Китая. Там коммунисты после всех потрясений и репрессий поняли, что, если народу такой огромной страны не дать яркие шмотки и сытно пожрать, он может вынести всех. Вот КПК