К таким лучше не присматриваться.

Прогремел гром. На склонах горы густо вспыхивали молнии, но какие-то странные, тянувшиеся не вниз, а вверх, к извечным серым тучам. Немногие из людей знали, что Город этот находится неподалеку от долины Такан’дар и сам Шайол Гул высится над ним. Разве что до некоторых доходил слух о его существовании. Что до Изама, он был бы не прочь оставаться в неведении.

Мимо окна прошли еще несколько человек. Красные вуали. Эти парни никогда их не снимают. Ну почти никогда. Если один из них опустит вуаль, значит пора его убить. Ведь иначе он убьет тебя. Казалось, эти люди бесцельно слоняются по улице, разве что хмуро смотрят друг на друга да охаживают пинками многочисленных бездомных псов, тощих и одичалых, случись тем оказаться на пути. Немногие женщины, рискнувшие выйти на улицу, смотрят в землю и жмутся к стенам домов. Детей не видать, да и вряд ли они тут есть. Город – не место для детей. Изам это знал. Он здесь вырос.

Один из прохожих заглянул в окно и остановился. Изам старался не шевелиться. Самма Н’Сэй, Ослепляющие, всегда были вспыльчивыми гордецами. Нет, «вспыльчивые» – это слишком мягко сказано. Чтобы вонзить нож в какого-то Бездарного, им хватит любого пустяка. Обычно кровью платил кто-то из слуг. Обычно, но не всегда.

Человек в красной вуали продолжал смотреть на Изама. Тот совладал с собой и не отпрянул от окна. Нечего устраивать представление из случайной встречи. Его призвали сюда по срочному делу, а такое нельзя игнорировать, если хочешь остаться жив. Тем не менее… Если человек сделает хоть шаг в сторону здания, Изам ускользнет в Тел’аран’риод, зная, что отсюда даже Избранные не смогут последовать за ним.

Вдруг Самма Н’Сэй отвернулся от окна и стремительно зашагал прочь. Изам почувствовал, как спадает внутреннее напряжение, однако полностью оно не растает. Только не здесь. Здесь он не дома, хотя провел здесь все детство. Этот Город – все равно что смерть.

Какое-то движение. Изам глянул вдаль. В конце улицы появился еще один рослый человек – в плаще и черной куртке, но с открытым лицом. Шагает к таверне. Невероятно, но улица опустела: Самма Н’Сэй в мгновение ока разбежались по переулкам.

Значит, это Моридин. Изам не застал того дня, когда Избранный впервые явился в Город, но был о нем наслышан. Самма Н’Сэй считали Моридина одним из Бездарных, пока тот не доказал, что они заблуждаются. И ограничения, наложенные на них, его не сдерживали.

О числе погибших Самма Н’Сэй говорили по-разному, но ниже двенадцати оно не опускалось, и по собственному опыту Изам знал, что этим рассказам можно верить.

Когда Моридин приблизился к таверне, на улице оставались только собаки. Он прошел мимо окна. Изам, набравшись храбрости, смотрел во все глаза. Похоже, Моридина не интересовали ни Изам, ни таверна, где тому велено было ждать. Возможно, у Избранного другие дела, а с Изамом он встретится позже.

Когда Моридин скрылся из вида, Изам наконец глотнул темного пойла. Местные нарекли его «огонь». Вполне подходящее название. Предполагалось, что эта жидкость – подобие пустынного напитка. Подобие жалкое, испорченное, как и все остальное в этом Городе.

Как долго Моридин продержит его в ожидании? Изаму это место не нравилось. Навевало воспоминания о детстве. Проходившая мимо служанка в заношенном до дыр платье молча поставила на стол тарелку. Изам тоже промолчал.

Он опустил взгляд на свой ужин: тонкие ломтики вареных овощей, по большей части лука и перцев. Поковырял еду, попробовал и со вздохом отставил тарелку. Вкус пресный, как у ничем не приправленной просяной каши. И никакого мяса. Что, в общем-то, к лучшему: Изам предпочитал есть мясо животных, забитых и разделанных у него на глазах. Эта привычка осталась с детства. Если не видел все самолично, как знать, откуда оно взялось, это мясо? Возможно, оно и в самом деле недавно бегало на юге. Или, может, выросло здесь, в окрестностях Города, – к примеру, корова или коза.