— Вы уверены в том, что делаете? — распахивая глаза, отрывисто спрашивает, словно в воду бросается суженый. — Действительно этого хотите? Я же на грани. Всё это время сдерживало меня лишь разделяющее нас расстояние и страх влюбиться в вас, а потом потерять. Но если я полюблю по-настоящему... — Он шумно сглатывает, борясь с эмоциями. — Поймите, тогда я уже не смогу хладнокровно с вами переспать, чтобы убрать возникшую у вас привязку, если вы всё же передумаете и выберете другого жениха. Вы разобьёте мне сердце... Вы убьёте меня, Идилинна.

Его слова окутываются зовом нежности, сворачиваются в спираль неведомого мне ранее наслаждения столь желанной близостью, затягивают в водоворот ласкового притяжения. Оттого и говорю уверенно, ни на мгновение не усомнившись в принятом решении:

— Мне не нужен никто другой.

— Это говорит ваше тело, а не разум, — вздыхает упрямец.

— Ну да, — подтверждаю, точно зная, что мои попытки его переубедить будут менее результативными, нежели следование логике, направление которой он сам задал. Я не раз в этом убеждалась — мужчины никогда не примут открытое противостояние женщины. — Но ведь вы прекрасно знаете способ всё изменить.

— До свадебного танца ещё пять лет, — напоминает Тогрис.

— До свадебного танца я и не посмотрю ни на кого другого. Мне привязка не позволит, — улыбаюсь, заглядывая в тёмную глубину оранжевых глаз. — Может, вы меня уже обнимете? А то я соскальзываю.

Демонстративно ерзаю, усаживаясь удобнее, и наконец получаю больше, нежели простую поддержку: руки мужчины оплетают мою талию, практически вжимая боком в напряжённый корпус.

Облегчая контакт, я опускаю голову ему на плечо и радуюсь отсутствию плотного мундира, которому томлинец предпочёл тёплый, но тонкий свитер. Потому и ощущения мои куда более явные, контрастные. Подъём и опускание груди вслед за дыханием. Негромкий стук сердца. Непривычный запах медикаментов, миоцы и ещё чего-то незнакомого, от которого кожа покрывается мурашками.

— Вам холодно? — беспокоится Тогрис.

Он не видит моего лица, но и разжимать рук, чтобы меня отстранить, не хочет. Потому голос звучит над виском, дыхание шевелит волосы и щекочет. Однако всё, что усиливает притяжение, меня сейчас более чем устраивает.

— Нет, это у меня на вас такая реакция, — хихикнув, признаюсь и спохватываюсь: — А разве у вас это первый опыт? Я имею в виду формирование влечения у девушки? Или раньше всё происходило само собой и вы никогда активного участия в этом не принимали? Вам только сбивать спонтанно возникшие привязки приходилось?

— Кр-хг-м... — из горла мужчины вырывается такой своеобразный звук, что я не удерживаюсь и, пусть на пару секунд, но жертвую ощущениями ради информации. То есть отрываю голову от груди, чтобы увидеть выражение лица.

Ошалевшее, надо признать. От моей прямолинейности, надо полагать. И бесцеремонности, надо думать.

Вот только меня эта тема на самом деле ничуть не смущает. Я же понимаю, что мужчина он взрослый и, в отличие от моего брата, причин блюсти целибат не имел точно.

— Если не хотите, можете не отвечать, — разрешаю, возвращая голову на место.

— Дело не в сложности признания для меня, — наконец обретает способность говорить Тогрис, — а в том, будет ли вам приятно его слышать. Ваше любопытство, учитывая возраст, понятно и объяснимо, но о последствиях вы вряд ли задумываетесь.

— Не вижу в этом проблемы, — в очередной раз с ним не соглашаюсь, однако решаю на этот раз проявить строптивость. Мне интересно, как он отреагирует. — Ревновать вас глупо, учитывая ваш возраст, — возвращаю томлинцу его же слова. — Так что я совершенно спокойно отнесусь к любому количеству влюблённых девушек, от настойчивого внимания которых вы предпочли отказаться.