Договорить не смог – горло снова свело судорогой. Он не был совсем наивным простачком, знал, что народ по сути своей темен и зачастую зол. Многим сорваться на том, кто слабее и напрямую от тебя зависит, не стоило ничего. Но всё же… Какая сволочь вообще посмела так мучить малую девку, что едва достаёт макушкой ему до груди? В этой её рубашонке явно с чужого плеча, в бусиках, что впору носить ребёнку. При взгляде на неё охватывало в первую очередь лишь одно чувство – невообразимая жалость.

Взгляд Марьяны сменился с испуганного на печальный.

– Не надо, батюшка доктор. Того, кто меня обидел, в живых уж нет. Просто заживает… плохо.

– Я тебе помогу! – подхватился Иван. – Мази лучшие дам, затянется вмиг, вот увидишь!

– Добро, – Марьяшка тихонечко улыбнулась. – А теперь давайте пойдём поскорее. Я не хочу ночевать в лесу.

Они всё-таки остановились на коротенький привал сразу после заката – у речки Веснянки, рядом с которой в сумраке между деревьев вились тучи комаров. Марьяшка начала с тревогой оглядываться по сторонам, и Иван невольно нахмурился – а ну как и впрямь сообщников ждёт? Заманила дурня в ловушку…

Но он тут же отбросил гнусные мысли в сторону. Была у него практика в госпитале для городской бедноты как раз в год, когда заканчивал учёбу. И девок, якшавшихся с негодяями всех мастей, он тогда навидался по самое горло. Они обычно появлялись в двух видах – или хмельными, улыбчивыми да развязными, или мотающими кровавые сопли на кулак, когда очередной полюбовник в пьяной драке разбивал им нос. Не-е-ет, держались они совсем иначе, не как Марьяшка. Та дёргалась от каждого шороха из кустов или плеска воды.

– Боюся, – шмыгнула она носом в ответ на его взгляд. – Вдруг русалки вылезут?

– Да что тебе эти русалки! Если не хочешь к реке идти, скажи прямо, я сам схожу. Умыться надо да попить, воды во фляге на донышке. И только не говори, что не хочешь, употела за день наверняка, да и ноги гудят.

– Не знаю, – Марьяна пожала плечами и тут же спохватилась. – А вам и нельзя! Вас, ежели увидят, защекочут до смерти. Меня ещё пожалеют, и кобылку вашу тоже.

– Вот и сиди с кобылкой в обнимку, – решил Иван. – Хочешь – верхом на неё заберись, если боишься. К тому же ты явно ей нравишься. Она обычно чужаков не любит, а к тебе ласкается…

– Так и я зверей люблю, – Марьяшка тихонечко улыбнулась. – А лошадушка ваша хроменькая, поэтому я на неё взгромождаться не буду, и так кровь едва остановилась.

Последние солнечные лучи ещё тянулись ввысь из-за гор на западе – будто золочёные пальцы щекотали небеса. А вот река уже укрылась синеватыми тенями, и лишь заросли рогоза тихонечко клонились к земле под тяжестью початков. Берега оказались подтопленными, и Иван, сделав неудачный шаг, провалился в илистую грязь по щиколотку. Ногу вытянул, но подметка сапога едва не осталась в неприятно пахнущей жиже.

– Тьфу ты, пропасть, – скрипнул он зубами. – И воды не набрать, тина сплошняком.

Он побрёл потихоньку вдоль берега, выискивая взглядом ключ или родник со стороны леса. Нашёл очень быстро, как по заказу, – крохотный родничок с такой чистой водицей, что казалось, будто она отливает серебром в полумраке под ивовыми кронами. Иван невольно залюбовался происходящим. Лес в этой части выглядел совсем сказочным, деревья стояли окутанные мохнатым мхом, очень походившим на чью-то шерсть. Словно и впрямь лешие в шубах!

Он наполнил флягу и не удержался, сделал несколько глотков. Вода на вкус оказалась сладкой, почти сиропной. И зубы от неё не ломило, видать, источник брал своё начало где-то совсем невысоко и успел прогреться.