Я засунула драгоценную тетрадь за книги. Дождаться бы вечера!

— Эй, девушка, куда ты делась? Ленна сказала, что я могу оставить тебя сметывать эти юбки, — ко мне заглянула старшая портниха, — давай-ка садись за работу, не прохлаждайся.

Ладно, раз ленна сказала...

Тетушка Ола еще раньше поручила мне напечь рассыпчатого печенья для младших детей именя. Не знаю, только ли для детей, потому что тазик печенья исчезал со скоростью удивительной, дети давно объелись бы и уже не смотрели бы на мою выпечку. А они, наоборот, хотели еще, последние дни я каждый вечер стабильно выдавала по тазику печенюшек, и еще половину такого количества растаскивали служанки и прочие замковые жители. А еще булочки, тесто для которых поставит Вайна...

Ола и слугам позволяла угощаться печеньем — видно, здешний хозяин слишком строгим и скупым не был. Хоть это отрадно.

— Вот, девушка, сметывай куски, помеченные красной ниткой. Потом тебе покажут, как их сшивать, и старайся стежки делать мелкими, поняла? Как, кстати, тебя зовут? А, ты же немая. Кто помнит, как зовут эту девушку?

Ей не ответили. Портнихи, обшивающие ленну, были чужим, отдельным от замка коллективом, выписанным из города, и никого здесь не интересовало, как зовут немую служанку. До свадьбы ленны и ее отъезда в Андер осталось менее двух недель...

Я кивнула, мысленно объяснив мастерице, что до мелких стежков дело не дойдет, я сбегу раньше. Печенье ведь не Пушкин печь будет? Поработаю пока немного, время позволяет. Я это уже проделывала раз несколько, когда меня сажали шить, и мои нахальные уходы портних изумляли, пока до них не дошла информация, что я, так сказать, придурковатая...

— Поняла? Стежки чтоб мелкие! — повторила мастерица, и отойдя, заметила, — это же надо, чтобы девушку к таким годам не научили прилично шить, у нее совсем не должно быть ума!

Портнихи организованно хихикнули. Ничего, я не обиделась.

Здесь шили вручную малюсенькими стежками восемью видами строчек, повторить самую простую вот так, с ходу, у меня не получилось. Точнее, получилось бы, если бы подробно показали, но такое никому в голову не пришло — как это, взрослая девица не умеет шить?! Я знаками попыталась попросить, чтобы научили — не поняли, видимо. А шить швом «вперед иголка» — нет, это только для мешков, а никак не для одежды благородных господ!

Кто-то еще шепнул, что прясть я тоже не умею — и откуда узнали? Все, репутация готова: полная бестолочь. Как, ей на кухне доверяют что-то, кроме чистки котлов?! Это вроде как в нашем мире какая-нибудь умница не смогла бы научиться чистить зубы, или — ну, с чем сравнить, даже не знаю? Включать холодильник или открывать кран?

В замке, кстати, была и большая ткацкая мастерская, туда меня милосердное Провидение пока не заносило. Хотя, если я не умею шить и прясть, с чего бы мне уметь ткать?

Ленна Дана вот умела, оказывается. Все умела. Шить, вышивать, прясть. Наверное, и ткать тоже. Пару раз я заставала у окна с прялкой, заткнутой за пояс, она смотрела наружу, во двор, и задумчиво тянула нить, а веретено, жужжа, крутилось на полу у ее ног. По-моему, высший пилотаж, не знаю, смогла бы я так когда-нибудь. Это, наверное, вроде того как сидеть с вязаньем перед телевизором — руки работают совсем отдельно от головы. Но трудиться над своим собственным приданым наша барышня не желала, ни до чего не дотрагивалась, в лучшем случае позволяла примерять на себя одежки. И огромную цветную карту мелким крестиком, которую, как следовало из бурчания служанок, ленна должна сама вышивать в подарок жениху — и карту эту вышивали служанки. Даже я руку приложила, и, о чудо, меня ни разу не обозвали неумехой.