Я исподлобья посмотрела на негодяя. Мастерица, ага. Что ж, это он врет, не я! Его проблемы.

Впрочем, он уедет сейчас, а спросят с меня…

Поговорка есть такая: куда ни кинь, всюду клин. Очень подходит к моей ситуации.

— Ну хорошо, — вздохнула экономка. — Пойдем, мельник, дам тебе расписку. Но учти, чуть что не так, я девку назад пришлю. На расписке пометку сделаю.

— Что ты, добрая госпожа, не случится такого. Уж она постарается, да? — мельник зыркнул на меня исподлобья.

Я отвернулась.

— Ты не бойся, экономка не злая, строгая просто, — забубнил Эвер, когда его папаша утопал вслед за лирой. — Я тебя навещать буду.

Вот тут я не выдержала, рассмеялась. Он будет навещать! Вот радость-то!

— Правда, Лина. Не обижайся, — он старался заглянуть мне в лицо, я отвернулась и засмеялась громче.

— Ишь ты, и правда безумица, — сказал кто-то рядом. — Эй, парень, она хоть понимает, что ей говорят?

— Она понимает, — буркнул Эвер.

Я глубоко дышала, вытирая с глаз непрошеные слезы. Истерика, да. Вот она какая, значит.

Кстати, нечто дельное мне Эвер сообщил: «ведьма» лира Нона тут экономка. Моя начальница. Вряд ли непосредственная — если она заправляет всем замком, то я для нее слишком мелкая сошка. Может, станем видеться не слишком часто...

Впрочем, мне же нельзя по задворкам отсиживаться! Я должна втереться в окружение к хозяйской дочке и с ней уехать в столицу! Только как это сделать, если я, во-первых, немая, во-вторых, безумная?

Нас с Эвером уже окружили местные обитатели, человек десять, и подходили новые, стояли и разглядывали меня, как диковинную зверушку.

— А девка-то ничего, — сказал худой мужичок с реденькой бородкой и такими же редкими, словно через один, зубами. — Справная. Я бы пощупал.

— Размечтался. Твоя очередь последняя, не сомневайся, — ехидно заметила женщина в испачканном углем переднике. — Ишь...

Эвер подвинулся ко мне, заслонив плечом.

— Эй, вы! Я спрошу с того, кто мою сестру обидит!

В толпе засмеялись.

— Тоже, спрашивальщик, ты до иного обидчика дотянись...

Парень обиженно засопел.

Что ж, все равно спасибо, Эвер.

— Ладно вам, — сердито бросила одна из женщин, — жалко девку. Разве можно ущербную обижать, Провидение отвернется! Что за глупые...

— Вот молодой лир приедет, так ему и скажи, — посоветовал ей кто-то.

— А красивая, точно говорю.

— А чего так смотрит? Нет, погляди, как смотрит!

Они решили, что я еще и глухая?..

И тут произошло нечто, что отвлекло зрителей от моей скромной персоны: из-за угла выехала телега, запряженная парой лошадей, правил рослый возница, а по бокам ехали два вооруженных мордоворота, одетых примерно так же, как стражник на воротах, но без копий. В телеге стояла клетка. В клетке сидел человек.

Возница придержал лошадей, и, нагнувшись, заговорил с кем-то подошедшим.

Женщина в фартуке всплеснула руками:

— Поймали-таки!

— Эх, дурень! Добегается... — пробурчал тот, кто возжелал меня пощупать.

Я не могла глаз отвести от бедняги в клетке. Это был молодой мужчина. Плечистый, наверное, рослый. Небритый, весь какой-то побитый, поцарапанный и пыльный — не удивительно, в его положении. Волосы, темные и, кажется, довольно длинные и спутанные, собраны в пучок сзади. Рубаха... и не поймешь, какого цвета. Руки связаны. Ну вот, еще и руки, клетки мало, что ли? А сердце мое отчего-то замерло.

Это преступник, которого привезли на суд местного «барина»? И что же он натворил, бедняга? А может, и не бедняга, а злодей, каких мало?

В последнее мне что-то не верилось. Может, потому, что истинный злодей, гад и сволочь притащил сюда меня, лишив при этом возможности разговаривать, а он, между прочим, являлся во всех отношениях достойным членом местного общества.