Г-н Алмазов некоторое время рассматривал распростертого на топчане человека, но заговорил, только поймав осмысленный взгляд:

– Здравствуйте, Илья Николаевич.

Никаких сомнений – современник или около того. Сохранный. Снулости в помине нет. И тут же вихрем, обвалом – надежда – за стеной настоящий мир. А каменно-пыльное средневековье – все-таки эксперимент, похищение, киднэпинг, просто розыгрыш, в конце концов. А цена? – пискнул ехидный скептик, вечно живущий внутри. Заплачу, – твердо решил Илья. Сделаю все, что потребуют.

Подумал и тут же осекся. Не все, ох не все! Во-первых, для Ильи существовали некие глубины зла, на которые он никогда не опустится. Во-вторых, ему могут вообще ничего не предложить. Щас г-н Алмазов спрос изладит и отвалит к себе, оставив Илью догнивать тут.

– Вы меня слышите? – чуть повысил голос визитер.

– Да.

– Очень хорошо. Жаль, что наша встреча не состоялась раньше. Избежали бы массы неприятностей. В определенной степени конечно. Вы в состоянии связно говорить?

– Да, – Илья сделал попытку приподняться. К нему по мановению г-на Алмазова тут же подскочил красный и потный от верноподданнических чувств Иосафат, ухватил за плечи, уложил бессильное тело на топчан. Г-н Алмазов без улыбки, но, впрочем, поощрительно покивал Иосафатову рвению. Тот, слегка припоклонившись, отступил. Еще бы беленькое полотенчико через руку перекинуть – чистый халдей.

Визитер тем временем переводил взгляд с болящего на остальных участников сцены. Иосафат пыхтел в непосредственной близости, чуть поодаль топтался Ивашка. Уловив заплечный взгляд начальства, вертухай вытянулся в струнку. Однако приговор был краток:

– Все вон!

– Но как же…он же… – проблеял Иосафат, и получил в ответ холодный взгляд сквозь полихромы. Ивашка, перестукивавший копытами в углу, и того не удостоился.

– Ну! – слегка наддал Алмазов.

Не зло, разве с легким холодком: мол, не видите разве? Мол, прошу оставить. А они ему тоже молча, но в крик: да как же мы вас, дорогой и горячо любимый, одного… да неизвестно на кого оставим-то, хоть и знаем его как облупленного. А вдруг злоумышляет?

Илье неожиданно вспомнилось из ранней молодости – визит Леонида Ильича в Баку. Для старого больного человека, уже разучившегося самостоятельно ходить, говорить и понимать, такая поездка была героическим поступком. Его и приветствовали как героя: демонстрациями, флагами, ораториями в исполнении детского хора. Преданность и любовь всенародную демонстрировали не просто словом – всем видом, поскольку вербально, так сказать, уже не доходило. Для того застойно-маразматического времени – вполне понятно. Хоть, все равно, непристойно.

Ни фига ты, Илья Николаевич, в жизни не смыслишь. Не в данной конкретной жизни города Дита, а вообще, то есть – масс человеков. Чего это тебя вдруг с души поворотило? И лицо попроще сделай. Держись с достоинством и с почтением. Вон Иосафат пятится за порог, сейчас запнется, а Ивашка уже за бортом. Вынесло вертухая. Дверь аппетитно как давеча чавкнула. Закрылась.

– Примитив, – коротко отрекомендовал ушедших г-н Алмазов. – Теперь, когда они исчезли, можно и поговорить.

Илья еще раз попытался приподняться, но оставил – ни к чему, в сущности. Г-н Алмазов, не обращая внимания на его возню, начал прохаживаться из угла в угол, обдумывая с чего начать, а ничего не придумав, предложил инициативу собеседнику:

– Ни о чем не хотите меня спросить?

– Это похищение? – выпалил Илья.

Собеседник озадаченно глянул на беспомощного человека:

– Поясните.

– Город Дит, стена, чудовища… проявление – инсценировка? – Илья говорил все менее уверенно. – Перфоманс? Эксперимент?