И в первый же рабочий день Конора Чарли Дэйзи раньше обычного вернулся домой из офиса и зашел в гостиную, где Конор и Бен Рем клали новый дубовый пол. Чарли долго стоял, наблюдая за их работой. Конор даже немного занервничал: быть может, хозяину не нравится его внешний вид? Дабы предотвратить неизбежные боли от многочасового стояния на коленях на твердом полу, Конор толсто обмотал их тряпками. Вокруг лба он повязал пеструю бандану, чтобы пот не попадал в глаза. (Бандана натолкнула вдруг на мысль об Андерхилле, «цветочках» и надвигающемся разговоре.) Возможно, подумал Конор, клиент решил, что он выглядит малость неряшливо. Поэтому не слишком удивился, когда Дэйзи сделал шаг вперед и кашлянул в кулак: «Кхм!» Конор и Бен коротко переглянулись. Клиенты, в особенности богачи с Маунт-авеню, горазды на самые неожиданные заморочки.

– Вы, молодой человек, – заговорил Дэйзи. Конор поднял голову и заморгал, болезненно сознавая, что стоит на четвереньках, как лохматый пес, перед этим франтоватым маленьким миллионером.

– Я верно угадал? – продолжил Дэйзи. – Ведь вы были во Вьетнаме?

– Да, сэр, – ответил Конор, приготовившись к неприятностям.

– Молодчина! – Дэйзи протянул Конору руку для рукопожатия. – Я знал, что так оно и есть.

Выяснилось, что от его единственного сына осталось имя на Стене – он погиб в Хюэ во время Тетского наступления[42].

В течение нескольких недель эта работа была, пожалуй, лучшей в жизни Конора. Почти каждый день он учился чему-то новому у Бена Рема: маленьким хитростям и премудростям, которые в одинаковой степени связаны как с техническим мастерством, так и с концентрацией и бережливостью. Через несколько дней после рукопожатия с Конором Дэйзи появился как-то под вечер, неся в руках серую замшевую коробочку и фотоальбом в кожаном переплете. Конор и Бен устанавливали новую перегородку на кухне, выглядевшей на тот момент как после бомбежки: развороченный словно взрывом пол, болтающиеся провода, торчащие трубы. Дэйзи пробрался через завалы к ним со словами:

– До той поры, пока я не женился во второй раз, единственное, что согревало мне сердце, было вот это.

Коробочка оказалась футляром для медалей сына Дэйзи. На блестящем атласе покоились «Пурпурное сердце», «Бронзовая звезда» и «Серебряная звезда». Альбом же хранил множество фотографий из Вьетнама.

Старик Дэйзи болтал без умолку, показывая пальцем на снимки заляпанных грязью танков М-48 и голых по пояс юнцов, обнимающих друг друга за плечи. «Не просто так люди выдумали путешествие во времени, – подумалось Конору. – Жаль только, что бойкому старику-адвокату не хватает смекалки, чтобы просто заткнуться и позволить фотографиям говорить самим за себя».

А фотографии говорили. Хюэ находился в зоне действия 1-го корпуса, это был Вьетнам Конора, и потому все, что он видел в альбоме, было ему знакомо.

Вот долина Ашау в объятиях вздымающихся и опадающих гор, и долгая вихляющая вереница людей, карабкающихся вверх по склону, след в след хлюпающих по жидкой грязи. (Денглер: «Да, если проскочу долину Ашау, мне сам черт не брат, потому что я самый безбашенный сукин сын в этой долине».) Мальчишки-солдаты, размахивающие пацификом на поляне в джунглях, один из них с грязной марлевой повязкой на голой руке. Конор представил раскрасневшуюся, радостную физиономию Денглера на месте лица этого мальчишки.

Конор смотрел на изнуренное усатое лицо, силящееся усмехнуться над стволом М-60[43],установленного на большом зеленом вертолете. Питерс и Герб Рехт погибли в точно такой же вертушке, перебрасывавшей плазму, пулеметные ленты и еще шестерых бойцов через горный склон в двадцати километрах от Кэмп-Крэндалла.