Он стоял напротив меня: руки в карманах, рукава белоснежной рубашки закатаны до локтей. Он всегда носил закатанные рукава. Это его стиль. Ему так удобней всего. А мне безумно нравился вид его жилистых рук. Никогда бы не подумала, что буду любоваться мужскими руками, тем более ловить кайф от чётко очерченных линий вен. Раньше мне казалось это некрасивым. Теперь же я часто любовалась такими сильными мужскими руками.

– Поход на кладбище, знаешь ли, не вызывает положительных эмоций, – попыталась съязвить я.

Бероев улыбнулся уголками губ, но и этого маленького намека на улыбку хватило, чтобы появилась ямочка на его левой щеке.

– Устала? – присаживаясь на корточки, почти ласковым голосом поинтересовался он. Почти – потому что врождённая грубость смягчалась его тональностью.

– Вик, где ты был этой ночью? – игнорируя его вопрос, спросила я.

– «Вик»? – приподняв в удивлении бровь, переспросил мой призрак.

Я пожала плечами. Его трудно было назвать Витей. Язык просто не поворачивался. Для обычного и простого Вити он слишком импозантный и волевой.

– Мне нравится твой вариант моего имени, – с усмешкой резюмировал Виктор. – Необычно, но приятно.

– Тебя никто ещё так не называл? – в очередной раз забыв о его призрачной амнезии, поинтересовалась я.

– Не знаю, а точнее, не помню, – пожимая плечами, ответил он. – Мари, я вспомнил кое-что сегодня ночью. Это нам, правда, мало чем поможет, но просто хочу с тобой поделиться, – внимательно глядя мне в глаза, уже серьёзно продолжил Бероев.

– Говори, – подбадривающе улыбнулась я.

– Мою маму зовут Марта. Отца – Александр. Отец, если я правильно вспомнил, погиб в автокатастрофе… Мама, кажется, жива. По крайней мере, я помню её ласковую улыбку и тепло морщинистых рук… И мне почему-то кажется, что я поздний ребенок в семье, – нахмурившись, закончил Виктор свою мысль.

– Ты прав: нам эта информация не очень полезна. Но я безумно рада, что ты её вспомнил, – выдавливая из себя улыбку, тихо вымолвила я.

– Я тоже, – выдохнул Вик и присел на пол.

Его спина словно касалась моего кресла. Голова была всего в нескольких сантиметрах от моей руки, и мне непреодолимо хотелось прикоснуться к его волосам. Хотелось узнать какие они наощупь, зарыться в них пальцами и немного провести ногтями по коже, вызывая табун мурашек в мужском теле и заставляя его мурлыкать от расслабления и неги. И в этом моём желании не было никакого интимного подтекста, просто хотелось, чтобы Вик хоть немного расслабился и отдохнул.

– Расскажи мне что-нибудь, пожалуйста, – после минутного молчания спокойным тоном попросил Бероев.

И мне кажется, что он попросил об этом не из-за праздного интереса, а чтобы не сидеть в тишине и чтобы меньше задумываться о своих собственных проблемах.

– Что именно? – тихо уточнила я, неотрывно смотря на шелк его волос.

– Не знаю, – безразлично выдохнул он.

Я начала рассказывать ему о своём детстве. Как ездила летом к бабушке в село, как мне нравилось проводить там время, и как я мечтала, что повзрослев, обязательно обзаведусь похожим домиком, как и у моей любимой бабулечки. И что буду просто наслаждаться жизнью.

Вик слушал, не перебивая. И слушал ли вообще? Он сидел с закрытыми глазами, и, если бы являлся обычным человеком, я бы подумала, что он задремал.

Когда детские воспоминания закончились, я запнулась, не зная, что еще ему рассказать. По телевизору заканчивались «Унесенные ветром», а Вик всё так же сидел молча и с закрытыми глазами.

– У тебя были хорошие мечты в детстве. И всё в твоих руках, чтобы исполнить их сейчас. Подумай над этим, –  сказал он, наконец, прервав нашу тишину.