– Если у тебя возникнут вопросы или что-нибудь случится, свяжись, пожалуйста, со мной или моей коллегой. У твоих родителей есть наши визитки, – перевел тему полицейский, чему я никак не препятствовала.

Он встал, отнес стул на место, взялся широкой ладонью за ручку двери, и тут я остановила его:

– У Тима теперь проблемы?

Полицейский нерешительно обернулся:

– Против него возбуждено уголовное дело. Авария серьезная, поэтому штрафом и несколькими допросами дело не обойдется. Разбирательство займет несколько недель, а затем Тима лишат водительских прав. Доброго дня, Нора.

– До свидания, – прошептала я в оцепенении.

Слова полицейского эхом отдавались в голове и никак не затихали.

Как такое могло произойти? Как мы это допустили?

Я опустила голову на подушку. Кажется, мне тяжело даже просто находиться в сознании, тело очень устало.

Возможно, надо дать всем больше времени. Больше времени, чтобы исцелиться. Больше времени, чтобы измениться. Стать лучше. Однако это очень нелегко.

Родители и доктор в один голос твердили, мол, у моих друзей все в порядке, но по правде это не так. На Тима завели дело.

Они злы на меня? У Тима будут неприятности из-за меня и моих травм? Поэтому они не общаются со мной? Или есть что-то еще, о чем я пока не знаю?

Я поинтересовалась бы у друзей, но мой телефон разбился. Попросить у родителей их мобильные, чтобы позвонить Элле, Тиму или Йонасу? Не думаю, что могу это сделать. После всего произошедшего – нет.

Вот и настал этот день. Меня выписали.

Разумеется, перед этим врачи не по одному разу проверили мои данные, но, видимо, все было в полном порядке. Во всяком случае, с бумагами.

Мне строго-настрого наказали следить за своим состоянием, передвигаться медленно и беречься. Меня все устраивало, потому что, как ни прискорбно это признавать, я по-прежнему ощущала в теле отголоски той аварии.

Родители с врачом не преувеличивали, говоря, что она была тяжелой.

После общения с полицейским мне даже слышать не хотелось о событиях той ночи, однако прошло несколько дней, а я никак не могла выбросить их из головы. Как-то раз я попросила родителей рассказать мне о случившемся. Не подробно, лишь в общих чертах. И папа принес заметку из «Газеты Шаумбурга», на случай, если я захочу взглянуть. Сказал, мол, на фотографиях там только машина, меня и друзей нет, а сама статья написана сухо.

В общем-то, мое отношение к аварии никак не изменилось. Я по-прежнему не горела желанием в деталях представлять, что тогда произошло. И все же одно дело услышать об этом от незнакомца, и другое – приняв осознанное решение, спросить у родных или прочитать статью в газете. Однажды мне все равно придется разобраться со случившимся.

Кивнув папе, я лишь пробежала статью глазами.

Машину Тима не узнать. Просто смятая груда металлолома, лежащая на боку в канаве. Эксперты полагали, что машина перевернулась дважды. По лобовому стеклу сразу ясно, какой силы был удар, выбросивший меня из машины. По заключению полицейских, был гололед, водитель сел за руль в нетрезвом состоянии. Машина ехала со скоростью 50 км/ч, что является превышением, столкнулась со взрослым оленем, затем заскользила на дороге и упала в канаву.

Я ничего не помнила… Сама была слишком пьяна.

Эта фотография. Этот текст. Я будто читала историю про кого-то другого. Да, история жуткая, однако… страха, испытанного мной, она не вызывала. У меня не возникло никаких образов, никаких чувств. Никакого ужаса. О нас с друзьями в статье говорилось мало, и за это я автору очень благодарна.