Мысли вновь вернулись к прошлой операции. Исправившееся было настроение мгновенно испортилось. Сон никак не желал забываться, вновь и вновь заставляя сержанта задумываться о содеянном. И словно этого мало, Чимбика угораздило сесть рядом с Таликой. Вышло это случайно: сработала многолетняя привычка, выработанная на Эгиде, где место сержанта за общим столом находилось у прохода. Потому Чимбик пропустил вперёд солдат и лишь потом заметил, что свободные стулья за непривычным круглым столом остались лишь рядом с идиллийкой.

Соседство не радовало. Чимбик мрачно подумал, что плохое настроение в последнее время стало его привычным состоянием. Казалось, те крохи радости, что были в его жизни, остались в тёплой ладошке Эйнджелы. И сержант уже не особенно надеялся, что когда-то снова окажется рядом с ней.

Как они с Блайзом ни старались, им не удалось обнаружить и следа Лорэй. Ни в одном из доступных им отчётов, ни в одном подслушанном разговоре не упоминали никого похожего. Ни сестёр-близнецов, ни агента-эмпата, ни случаев применения феромонов. Блайз даже наладил контакт с некоторыми дворнягами-военнослужащими, но и тут его ждало разочарование.

Сержант вздохнул и посмотрел на идиллийку. По её лицу Чимбик видел, как мучительна для эмпата его компания. Да, её мимика действительно была не столь выразительна, как у прогуливающихся мимо аборигенов, но репликанты легко её читали. Талике явно приходилось нелегко в обществе Чимбика, но она старательно делала вид, что всё в порядке. Как Эйнджела когда-то. Разве что Лорэй куда лучше скрывала чувства.

От воспоминания на Чимбика нахлынула тоска. Неужели он и впрямь превращается в чудовище, рядом с которым невыносимо находиться? Тоска, как и все прочие чувства, тут же трансформировалась в злость, и сержанту отчаянно захотелось кого-нибудь убить.

Талика вздрогнула и едва заметно покосилась на него.

— Мэм, — Чимбик вздохнул. — Я знаю, какое впечатление произвожу на эмпатов. Для нас всех будет лучше, если вы перестанете сдерживать свои привычные реакции. В том числе и вербально.

— Вы уверены? — полным сомнения тоном спросила идиллийка. — Я бы не хотела обидеть вас неосторожным словом.

— Не волнуйтесь, мэм, — успокоил её сержант, решивший, что Талика боится физической расправы. — Нам запрещено причинять вред гражданским, находясь в увольнении.

Судя по удивлению на лице Талики, мысль о возможности насилия до этого момента она даже не рассматривала.

— Я имела в виду возможность ещё больше испортить вам настроение, — призналась она. — Но этот приказ, признаюсь, успокаивает.

— Эффективней меня самого никто мне настроение не испортит, — чистосердечно ответил Чимбик.

В сопровождении робота-тележки вернулся официант.

— Простите, — начал он и похлопал ближайшего репликанта по плечу.

Что он хотел сказать, так и осталось загадкой, потому что Запал уже схватил тронувшую его руку и вывернул в болевом захвате. В тот же миг все ощутили острую боль в кисти, а из глаз Талики брызнули слёзы.

— Отставить! — рявкнул сержант.

Ошеломлённый произошедшим Запал подчинился раньше, чем осознал, что произошло. А осознав, растерянно спросил по закрытому каналу:

— Разве я поступил неверно, садж?

Чимбик помедлил с ответом. Он смотрел на баюкающего пострадавшую руку идиллийца, на плачущую Талику и размышлял. Эмпатический контакт прервался, но сержанту всё ещё чудилась боль в собственной руке.

— Не совсем, Запал. У дворняг принято касаться друг друга. Нужно научиться отличать обыденные жесты от опасных. Но если не уверен — не рискуй. Пусть учатся не трогать нас без нужды. В конце-концов, это часть нашей культуры, — хмыкнул он.