Чуть ли не расцеловав сотрудников салона красоты, коим была безмерно благодарна за моё потрясающее преображение, я с воодушевлением и невероятным подъёмом настроения выпорхнула навстречу своей удаче. Солнечная весна набирала обороты. Конец апреля был очень тёплым. Ярко-зелёная нежная травка пахла своей свежестью, все деревья пели и распускались, пробуждались ото сна, дышали. Мне сразу вспомнилась многолюдная, будто неугомонно трудящийся муравейник, Москва, её вечный туманный смог в это время года, и почему-то взгрустнулось...

Как там мои родители? Справляются ли? Уже почти три недели я нахожусь здесь, и последний раз, когда звонила домой, мама плакала и просила, вернуться. Ну как же она не поймёт, что с прошлым покончено? Ведь я первый раз за всю свою жизнь чувствую себя свободной, словно парящая в небе птица, как тополиный пух, плавно и неторопливо витающий в воздухе, как… Да я просто свободна! Не обременена родительской опекой, не стеснена установленными рамками. Вижу себя такой же счастливой, как тот раб, освободившийся от давящих оков.

Посмотрев на наручные часы, я улыбнулась: в запасе у меня ещё целых три часа вольготного времяпровождения, а потому решила пройтись по местным магазинам, которые, как выяснилось, практически ничем не отличаются от столичных. Те же бутики с массовым и штучным, дорогим и не очень товаром.

С чувством собственного достоинством я обошла несколько дорогих салонов дизайнерской одежды, в душе смеясь над пафосом продавщиц, которые при виде, как им казалось, богатого клиента, сбиваясь с ног, бежали к нему, предлагая чуть ли не все блага мира. Откровенно говоря, такой желанный приём по отношению к своей персоне был замечен мной впервые. Раньше бы и внимания не обратили. Неужели я так сильно изменилась? Неужели причёска, косметика и одежда так перелицовывают человека? Впрочем, главное, что они, по моему мнению, не искажают, так это мировоззрение и характер. В общем, вперёд к цели!

С этим, практически революционным, лозунгом я уверенно шагнула на проезжую часть, даже не взглянув на светофор. И только отчаянный, пронзительный визг тормозов заставил меня резко отпрыгнуть назад, отчего в это же короткое мгновение споткнулась о дорожный бордюр и села на тротуар самым что ни на есть не женским способом – просто плюхнулась со всего размаху, как неуклюжее бревно.

– Ты, вообще, нормальная?! – взбешённо заорал водитель из представительной «BMW», глядя на меня с неприкрытой злостью.

Хлопая глазами, я потирала ушибленный бок и почему-то, абсолютно не обращая внимания на простреливающую боль, отмечала красивые черты лица сидящего в салоне дорогого авто молодого мужчины. Но моя лёгкая отрешённость тут же была подавлена грузом воспоминаний. Тех самых, которые мне хотелось вычеркнуть из своей жизни, утопить в пролитых за все пять лет слезах. Передо мной развернулось полотно из университетских будней, особое место в которых занимали насмешки самого завзятого сердцееда, любимца всех девушек и просто хорошо сложенного, красивого, широкоплечего парня, даже сейчас заставившего меня почувствовать себя той страшненькой серенькой мышкой, какой была ещё утром.

Едва отстранившись от собственных умозаключений, я что-то вяло промямлила в качестве извинения, на что самодовольный незнакомец просто ухмыльнулся и бесцеремонно нажал на газ, обдав меня поднявшимся в воздух густым облаком пыли.

Долго ли в таком случае приходит чувство обиды, особенно причинённое смазливой физиономией? Да моментально! И то ли от этой самой обиды, которая эмоционально захлёстывает, то ли от медленно растекающейся физической и душевной боли, но я всё-таки расплакалась, как ни старалась держать себя в руках. Разревелась. Навзрыд. Вытирая с щёк слёзы, хватаясь за спину, которую, слава богу, не сломала во время своего фееричного падения, повернула голову в сторону, откуда раздавался дружный заливистый хохот. Заметив рядом чуть ли не окруживших меня подростков, внутренне съёжилась от неприятных жестов. Они, показывая пальцами, громко гоготали и обсуждали приключившееся, отпуская в мой адрес трескучие фразы.