Догадываешься? Да, то, что наукой не подтверждено, не значит – не существует. Вот и у тебя БЫЛИ способности к гипнозу и чарованию, которые ты использовала всегда и везде, не задумываясь. Или не желая думать об этом…За дары-то платить надо, но это ведь не твой путь, Ли-и-и-са – многозначительно протянул вещатель-правдоруб.

***

Хмырова тряслась, ей реально было холодно от страха. Все её тайны голос вытаскивал на свет, секреты, о которых она не то , чтобы не думала, правильно – не хотела думать. Её все устраивало, а со временем она так привыкла, что и вспоминать не стремилась. Просто брала, что в руки шло, или забирала сама, считая себя умнее других, красивее, достойнее…Ей надо, значит, это ее по праву. Сомнения? Нет, их не было НИКОГДА. Она – лучшая, и точка.

«Бог» пересказывал ее жизнь в таком ракурсе, что женщина начала плакать, осознавая чудовищность своих поступков, приведших жертв ее действий в разные непростые и даже трагичные ситуации. За последние 45 лет она стольким людям подпортила судьбу…И сделала это как-то мимоходом, что ли, не специально, но так …бездушно-неотвратимо.

Сводная сестра, Ирина…Ей пришлось повторно сдавать экзамены, но в другой вуз: больше генералу не дали «добро» на МГУ, куда проскользнула Елизавета. Ирина Давыдова прошла в МИУ (вуз рангом ниже), закончила его блестяще, устроилась во Внешторг, моталась за рубеж, выучила несколько языков и однажды не вернулась: погибла в аварии в Египте. С отцом-генералом она так и не общалась, обидевшись, но до конца жизни поддерживала материально их с мачехой. В отличие от Лизы.

Первый муж, его мать, его одноклассница, в него влюбленная с детства и слегка повредившаяся умом после его гибели, однокурсники, очарованные ею и пострадавшие от последствий своих действий ради неё, подающий надежды доцент, которого услали на периферию за связь с ней, которую она не подтверждала, но и не отрицала, загадочно улыбаясь…

Несколько московских знакомых, пара однокурсниц, периодически оказывающиеся на пороге ее дома в ЮАР…

Она ничего не обещала прямо, когда они находили ее через соцсети или через Давыдовых, не отказывала в оформлении приглашения, предоставляла на некоторое время кров…

Но, простите, она не Мать Тереза, чтобы носится с ними, устраивать на работу, искать женихов? Хотите лучшей жизни – так сами, сами!

Приезжали дамы отчаянные, с амбициями, но без знаний языка, не желающие прислуживать (не так воспитаны, да) и требующие к себе равного с местными белыми отношения почему-то… Да еще и с претензиями, мол, сама-то успешная, а нам помочь не хочешь…Это бесило больше всего!

Ну, она и помогала: то уборщицей или кассиром в маркет какой, то в особняк к местным сосватает, то подтолкнет к престарелому фермеру-страусоводу или клерку из знакомых… «А дальше, девочки, глазки разуваем и смотрим, что покупаем, ну, а кто не рассмотрел, простите…»

И что, если догадывалась, что фермер, милейший с виду старикан, тот еще муд…, или что кто-то надеялся работать в посольстве, а пришлось на складе супермаркета? Или что игра в карты с товарками в обеденный перерыв может привести к долгам, от которых бежать придется, или что от незащищенного секса с красавцем-метисом дети родятся, отцу не нужные и на мать мало похожие?

После расставания Елизавета никогда не приглашала соотечественниц к себе в дом и не бывала у них, узнавая об их «приключениях» из сплетен земляков или – реже – из соцсетей. Потому что миссис Элис это было не интересно. Мавр сделал свое дело.

3. Глава 3

Осознание прошлого накрывало плитой, Елизавета плакала и стыдилась себя – впервые в жизни. Перед глазами вставали называемые голосом люди – белые, черные, смуглые, молодые, старые, родные, незнакомые…