Мортену исполнилось пятьдесят к моменту попадания русской трансмигрантки в это время).

Хмырова ошеломилась и … испугалась. Воистину, молчание –золото! Держала бы язык за зубами – не оказалась бы в этом прогрессорском…приключении! А теперь – кушайте, мисс Лиззи, не обляпайтесь! За что боролись, на то и напоролись, как говаривали ее соотечественники.

***

Как бы то ни было, Боулз и Нокс зачастили в бунгало, как и Фрэнк. Близнецы, освоившиеся на воле, быстро смекнули, что почем, и три парочки вполне себе шли на сближение, что не совсем нравилось Лисе. Нет, она не ревновала (ну, если капельку), просто считала, что проведшим долгое время в изоляции девушкам, не имеющим достаточно опыта и знаний об окружающем мире, не стоит торопиться связывать себя узами брака.

Эти мысли она озвучила сестрам и нашла у них понимание: обе младшие Мортен решили согласиться на помолвку – годичную, по меньшей мере. Решение дочерей поддержал и сэр Николас, и претенденты на руки и сердца близнецов, чем заслужили очки в глазах иномирянки.

Решив вопрос с помолвкой, Хмырова успокоилась и всерьез взялась за составление бизнес-плана по реорганизации пансиона в профтехучилище, взяв за основу опыт советской школы, где внимание уделялось не только общеобразовательным предметам, но и физвоспитанию, труду и обороне, так сказать.

***

Пока Мортены предавались отдыху и флирту на берегу океана, в Кейпсити прошли все предварительные процедуры расследования по делу матери Изабель и Ко, губернатор получил «одобрямс» от короля на суд и расправу, с помпой провел публичные слушания, и суд присяжных вынес вердикт.

Главные фигуранты (настоятельница, мадам, четверо помощников с обеих сторон, в том числе – две монахини, изображавшие годами отъезды «послушниц» в якобы отдаленные обители) были отправлены на каторгу, несмотря на предпринимаемые попытки добиться вывода орденских сестер из-под юрисдикции светского государства. Король сказал «НЕТ!», и вопрос был закрыт.

Несколько причастных к «продажам» девушек посредников, знающих, но не сообщивших о беззаконии «равнодушных граждан», среди которых оказалась и Темперанс Мортен, были приговорены к разным срокам исправительных работ в удаленных областях колонии в учреждениях здравоохранения (больницах, типа), общественного призрения (богадельнях, приютах) либо переданы для работы «в полях» взявшим на себя обязательства по их «перевоспитанию» местным фермерам.

В частности, бывшая жена советника направлялась в пригород Йоханстауна, на страусиную ферму, на два года. Бывшей женой Темперанс стала как раз накануне вынесения приговора, на что отреагировала попыткой суицида – показного, разумеется.

Николас Мортен, посетив её в тюремной больнице после случившегося, посоветовал экс-супруге не валять дурака, быть послушной и ответственной, пообещал положить на её имя небольшую сумму в Королевский банк как подъёмные в будущей одинокой жизни и сообщил о скором замужестве и отъезде Эммы.

Темперанс не дождалась визита любимой старшей дочери (та даже не заикалась о свидании с матерью, несмотря на намеки отчима), от встречи с младшей категорически отказалась и отбыла к новому месту жительства похудевшей, поблекшей, но не сломленной: снова миссис Мур твердо решила устроиться там с комфортом во что бы то ни стало.

Мортены (все, заметим!) выдохнули с облегчением, вернулись в Кейпсити и начали подготовку к переезду в пансион и свадьбе Эммы.

19. Глава 19

Следующие девять лет Лиззи Мортен, она же Елизавета Хмырова, она же Элис Хобякофф, прожила в режиме «нон-стоп», но какие это были чудесные годы! Если первая жизнь попаданки была посвящена себе, любимой, то во второй она отдалась общественной деятельности и, как ни странно, получала от своей активности не меньшее удовольствие!