В шестнадцать лет он кое-как на троечки окончил школу и поступил в машиностроительный техникум.

– Туда тебе и дорога. Хоть жилплощадь освободишь. Теперь ты с паспортом, можешь и на работу устроиться, а не сидеть у меня на шее, – вынесла вердикт тётка.

Тётка была не хуже и не лучше некоторых родителей одноклассников Антона. Просто она никогда не напрягалась по пустякам. Квартирка была, денежки «за пацана» платили, с мужиками она никак связывать свою жизнь не хотела. Был у неё по молодости один, любила она его сильно, даже из армии дождалась. Свадьбу вроде бы сыграли и ребёночка родили, но загулял молодой папаша, а она, тётка, то есть, не простила, гордая была. Дочь забрала да в город подалась к сестре, а там и узнала, что та преставилась. Красивая была тётка, молодая, но ни с кем больше судьбу свою так и не связала, возненавидела она всех мужчин и предателями до конца жизни считала. Антона она не то что бы не любила, а так, относилась как к травинке в поле, растёт и растёт, поливала иногда и на том спасибо. А вот дочери тётка старалась обеспечить безбедное существование. Любую денежку откладывала, в лучшую школу отвела за ручку и все ее знакомства контролировала: «Ибо, не для тебя эта ягодка росла». Ягодка капризничала и часто мотала матери нервы по пустякам: то каша не сладкая, то платье плохо поглажено.

Танька, так ее звали, росла ленивым и избалованным ребёнком. А ещё она никогда не улыбалась, словно «наша Таня громко плачет» – это ее пожизненный девиз. Антон догадывался, что отношения с одноклассниками у неё тоже не складывались. Кто ж будет терпеть такую подружку, которая играет лишь по своим правилам? Да и внешним видом Таня отпугивала: неуклюжая, полноватая, волосы такие редкие, что о косах и бантах можно было только мечтать, глаза глубоко посажены, губы всегда в узкую линеечку.

«Ей бы в Ералаше сниматься», – думал Антон иногда и улыбался про себя.

Антон в отличие от теткиной дочери с каждым годом становился все мужественнее и красивее. Он был похож на ангела, высокого статного ангела с голубыми глазами и светлыми, пшеничного цвета, волосами.

«Да что с того, не в модели же пойду!» – сетовал Антон, глядя в новенькое круглое с модной подсветкой зеркало на стене в прихожей.

Что толку стоять и ностальгировать, вспоминая прожитые в этой квартире годы. Антон наскоро собрал скромные пожитки, фотографию мамы в старой самодельной рамке и покинул небольшую, но уютную двушку навсегда. В техникум его взяли без проблем, как сироту, но общагу не дали. По документам он имел жилплощадь, числился как городской житель.

Только спустя десять лет, когда тётка покинет этот мир, он вернётся сюда и будет судиться с абсолютно чужим для него человеком – теткиной дочерью, которая не захочет покидать перспективную квартиру: дом готовили на снос и обещали всех переселить в новое жилье, сохраняя метраж.

Сначала он хотел подписать отказ от причитающихся ему по праву квадратных метров, но именно Пал Санна спасла его от этого необдуманного шага. Антон подрабатывал в одной из автомастерских. С вниманием относился к каждому клиенту, а главное, помнил всех по имени отчеству. За этой работой и застала его директорша детдома.

Она сразу без прелюдий задала вопрос:

– Ты там что удумал, материну квартиру отдать не известно кому?

– Здрасьте, Полина Сергеевна, вы как тут?

– Ты мне тут нежности не рассыпай. Ну ладно ещё тётка тебя растила, да и то за государственный счёт, а дочке-то ее ты чем обязан? Знаешь ли ты, дорогой мой (из ее уст «дорогой мой» слышать было не очень привычно), что тётка твоя оказалась аферисткой и никакая она тебе не родственница.