— Я не могу смотреть на солнце, как и всё мёртвые, — бросила я, с лёгким злорадством ожидая появления испуга на лице преподобного отца. Но на нём отразилось только удивление.

— Мёртвые?.. Но вы ведь не призрак…— он поднял свечу выше, пытаясь меня рассмотреть. — Энтони всегда проклинал свою особенность, а я бы многое отдал, чтобы обладать ею. Если бы только я мог видеть вас так, как видит он…

— Для чего?

— Это трудно объяснить. Я собираю не только свитки и манускрипты. Я собираю знания. В этих исследованиях — моя жизнь. До сих пор я только верил в существование сверхъестественных созданий, но никогда не думал, что буду говорить с одним из них. Уверен, что Энтони посвящён в вашу тайну. И он бы никогда не послал вас сюда, если бы полностью не доверял мне. Разумеется, это не значит, что доверять мне обязаны и вы, но, может…

— Я перестала быть человеком чуть больше года назад, — нетерпеливо перебила я. — Подобные мне появляются в мире людей только ночью, передвигаются из одной точки в другую в считанные мгновения, видят в темноте и питаются кровью живых.

— Что-то вроде вампиров…— пробормотал отец Фредерик.

— Что-то вроде.

К моему удивлению, он по-прежнему не выказывал ничего похожего на страх.

— И сколько таких, как вы?

— По-моему, вы забываете, что знания я надеюсь получить от вас, преподобный отец.

Словно очнувшись, он кивнул.

— Прошу вас, следуйте за мной.

Миновав длинный коридор, мы оказались в просторной комнате с низким потолком. Судя по всему, это была библиотека. Вдоль стен рядами тянулись стеллажи с книгами, в углу стояла переносная лестница. Я подошла к массивному деревянному столу, на котором тоже были разложены книги. Но отец Фредерик только качнул головой.

— То, что вы ищете, — не здесь.

Один из стелажей ловко маскировал вход в другую комнату. Она казалась уменьшенной копией библиотеки, только, кроме полок, здесь стояли ещё несколько стеклянных витрин. Я задержалась возле одной, с интересом разглядывая испещрённый витиеватыми письменами свиток.

— Свиток "Торы"[1], — раздался рядом голос отца Фредерика. — Датируется приблизительно 9-тым веком новой эры. Это — оригинал, один из самых ценных, какими я располагаю. Большинство из собранных мной манускриптов — копии, но копии очень точные. От оригиналов их отличает только возраст материалов и иногда сами материалы. Например, вы не найдёте здесь документов из папируса, поскольку этот материал очень недолговечен.

— И сколько экземпляров насчитывает ваша коллекция?

Отец Фредерик с гордостью улыбнулся.

— Вы не будете разочарованы.

Он прошёл к небольшому столику, на котором я только сейчас заметила компьютер — забавное сочетание древности и современности под сводчатым потолком кафедрального собора.

— Я составил точный реестр, — включив монитор, отец Фредерик неуверенно оглянулся на меня. — Правда, вся информация — на французском…

— Это не проблема. Меня больше беспокоит то, что написано на не-европейских языках.

— К каждому документу прилагается перевод на французском или английском.

Я поморщилась.

— Переводы не всегда точны, преподобный отец. Я бы предпочла работать с оригиналами. Что до санскрита, иврита и прочего, надеюсь, вы позволите ненадолго "одалживать" эти рукописи. У меня есть друг, который сможет их прочитать.

Лицо отца Фредерика едва заметно помрачнело.

— Нет, я не против, — быстро возразил он, поймав мой взгляд. — Но я не был с вами до конца откровенен. Моё обещание помочь не было бескорыстным. Я надеялся, что в качестве ответной услуги, вы позволите мне участвовать в ваших исследованиях.