– Мне не хочется вас отрывать. Я знаю, уже поздно, и вы, наверное, торопитесь домой, – извиняющимся тоном произнесла она.

– Вы меня нисколько не отрываете. Садитесь, пожалуйста, – пригласила я.

Мара Лэндри выглядела измученной. Осунулась и побледнела, плечи поникли, словно события дня давили на нее непомерным грузом, под которым она задыхалась. И такой взгляд я не раз замечала у родителей, сходящих с ума от тревоги.

– Я ненадолго. Просто хотела поблагодарить, что зашли, и попросить прощения за мужа. Я знаю, что Джим не совсем… – Она изо всех сил пыталась подобрать нужное слово, поэтому я вмешалась, чтобы спасти ее:

– Не извиняйтесь. Я все понимаю. Расскажите о Коре. Операция была удачной?

– Врач сказал, что все прошло хорошо, учитывая тяжесть травм. – Лицо Мары на мгновение скривилось: она изо всех сил пыталась сохранить самообладание. Я терпеливо ждала, и она продолжила: – Но останутся шрамы… – Мара помахала пальцами возле щеки. – Однако все могло быть намного хуже, а Кора – девочка сильная, хоть и невысокая. Она придет в норму. Мы все придем в норму.

– Кора очнулась от наркоза? – спросила я. – Боли сильные?

– Не очень, – покачала головой Мара. – Ей дают успокоительное, и она пока еще не совсем в себе. Но боится. Сильно напугана, я вижу. Вроде задремывает, а потом резко просыпается и плачет. Я снова и снова говорю, что теперь никто ее не тронет, что она в безопасности, но… дочка продолжает умолять своего мучителя остановиться, перестать, больше не делать ей больно. Джим прямо с ума сходит. Полицейские нам сейчас мало что рассказывают. Просто говорят, что ведется расследование и нам сообщат, как только появится информация, которой можно поделиться.

Я сочувственно кивала: не раз слышала такое от родственников жертв преступления.

– Моя старшая дочь Кендалл плачет не переставая, не может смотреть на Кору, говорит: «Мне даже сидеть рядом с ней в палате страшно». Моя семья разваливается, доктор Гидеон. – Голос у Мары дрогнул. – Вот только что мы пожелали Коре и ее подругам спокойной ночи, а через какой-то час нашу доченьку находят рядом с железнодорожными путями полуживую и всю в крови.

– Остальные девочки не пострадали? – поинтересовалась я.

– Нет, насколько мне известно. В приемном покое мы столкнулись с мамой Вайолет, но она сказала, что у дочери просто шок. Вайолет продержали в палате какое-то время, успокоили и отпустили домой. – Мара прижала пальцы к губам, а потом пролепетала дрожащим голосом: – О боже, я говорю ужасные вещи. Я только рада, что Вайолет цела. Действительно рада.

– Конечно, – откликнулась я.

– Мне пора к Коре. – Мара взялась за ручку двери. – Но завтра с утра… у вас найдется время зайти к ней?

– Конечно, – отозвалась я. – Часов в восемь или около того подойдет?

– Пожалуй, лучше ближе к девяти, – предложила Мара, а я подумала, что тогда ее мужа, скорее всего, не будет рядом. Плохой знак, если один родитель готов работать со мной, а другой нет, но еще не все потеряно.

– В девять будет в самый раз, – заверила я несчастную мать. – Попробуйте сегодня немного поспать, а утром увидимся.

Я смотрела, как Мара устало бредет по коридору. Я видела такое сотни, а то и тысячи раз: нетвердую, почти пьяную походку тех, кого судьба неожиданно занесла в самый центр трагического события. Душевное равновесие Мары сейчас нарушено, но со временем, если ей помогут и если повезет, она соберется с силами и позаботится, чтобы ее семья прошла и через это, и через все остальное, что еще им предстоит.

Хоть я и клялась себе уйти с работы в разумное время, но в тот вечер вернулась домой много позже девяти. Там, как обычно, было темно и тихо. Я проворно раздевалась, торопясь в душ, но не могла отогнать мысли о Коре Лэндри, о том, что с ней случилось в заброшенном депо. Мир оказался опасным местом даже для маленькой девочки из захолустного городка в Айове.