Томасу очень хочется верить, что карта – это домашняя работа Джордин для урока обществознания, но если накануне ночью его внучка с двумя подружками пробрались на станцию, какое уж тут школьное задание. Две девочки – одна с косами, у другой с волосы собраны в высокий хвост – прячутся за одним из товарных вагонов, их круглые рожицы кривятся злорадными ухмылками. Джордин и Вайолет. Третья девочка, поменьше двух других, стоит совсем одна посреди рельсов, вместо рта у нее круглое черное пятно, по-видимому изображающее вопль.

Он внимательнее рассматривает рисунок, и среди тонких карандашных штрихов, изображающих озимую пшеницу рядом с вокзалом, обнаруживает какое-то пятно, скорее даже смутную тень. Томас подносит бумагу к окну, где посветлее. Да. Там, среди трав, вырисовывается смутная, безликая фигура человека, которая отчего-то наполняет необъяснимым трепетом.

Томас снова думает о пятне крови, которое только что отстирал с куртки Джордин. Потом складывает листок пополам, еще раз пополам и еще, пока тот не становится размером с толстую почтовую марку. Кладет в карман и выходит в коридор.

– Джордин, – хрипло окликает он. – Нам нужно идти. Уже пора.

9 ноября 2017 года

Мы с Вайолет последние несколько недель каждый день обедаем вместе. Она молчаливая, как и я, но иногда мы все же разговариваем. Я даже призналась ей, что мне нравится Гейб, и, затаив дыхание, ждала ее возражений, что для меня он слишком клевый или пользуется слишком большим успехом, но она ничего такого не сказала. А просто кивнула, как будто это само собой разумелось.

Нам даже не нужно постоянно болтать. Иногда мы просто сидим и молча едим, и это не кажется странным. Вайолет обычно берет горячий обед, а я приношу еду из дома. Вайолет, наверное, питается по талонам. Я так думаю, потому что последние три дня официантка давала ей только бутерброд с арахисовым маслом, несколько долек яблока да пакет молока. Как говорит моя сестра, именно так кормят детей, чьи родители не оплачивают вовремя счет за обеды.

Мама всегда упаковывает мне бутерброд, мандарин, пакетик чипсов и какой-нибудь десерт. Сегодня она положила печенье в виде Коржика из «Улицы Сезам». Я разломала его пополам и предложила Вайолет, но она поблагодарила и отказалась. А я все равно положила половинку печенья ей на поднос.

На днях мама подбросила нас с Вайолет на школьный баскетбольный матч. Я волновалась, потому что почти никогда не хожу на баскетбольные матчи. Гейб уже был там и помахал нам, приглашая сесть рядом с ним и его друзьями. Джордин устроилась позади, и я чувствовала, как она с третьего ряда сверлит меня взглядом.

Во время игры Гейб попросил у меня номер моего мобильного, и пришлось сказать, что у меня нет телефона. Вайолет тут же дала Гейбу свой номер и предложила нам в любое время переписываться с ее смартфона. Никто раньше не делал для меня столько хорошего.

Вайолет решила для нашего исследовательского проекта взять городскую легенду о шипучей карамели и газировке. Оказывается, брат рассказывал ей, что мальчишка из старой рекламы хлопьев съел такие конфеты и запил их кока-колой, а потом желудок у него взорвался и он умер. Я никогда не ела шипучую карамель, и Вайолет пообещала, что попросит маму принести домой несколько пачек из магазина с заправки, где она работает, и даст мне попробовать.

За ужином я рассказала маме, папе и сестре о нашем проекте и о том, какой мистер Довер крутой, потому что не разрешил Гейбу с напарником делать проект о женщине, у которой лопнули ягодичные импланты. Кстати, многие хотели исследовать мерзкие легенды об убийствах, призраках, сексе и прочем. Тогда мистер Довер заявил: если мы не хотим, чтобы наших бабушек тошнило от таких докладов, следует выбрать другую тему.