Я прислонилась головой к дверце шкафчика и попыталась не заплакать, а потом услышала, как Гейб говорит:

– Ну что за детский сад, Джордин.

И в животе у меня опять запорхали бабочки, как всегда, когда я вижу Гейба. Он заступился за меня!

– Мы же просто шутим, – улыбнулась Джордин и поинтересовалась этаким фальшиво-ласковым голоском: – Ты ведь на нас не злишься, Кора?

Я покачала головой, хотя мне до ужаса хотелось наподдать как следует по этой лживой физии.

– Вот видишь? – сказала Джордин, с абсолютно невинным видом глядя на Гейба.

– Дай помогу. – Гейб подошел ближе. – Какой у тебя шифр?

Меньше всего мне нужно было, чтобы Джордин знала код моего шкафчика, поэтому я дождалась, пока она уйдет, и только потом назвала ему цифры. Гейб открыл дверцу и сказал:

– Просто не обращай на нее внимания. Джордин бывает жуткой стервой. Увидимся завтра.

Я покраснела как мак, щеки у меня горели. Может, Джордин и некоторые другие девочки меня терпеть не могут, но Гейбу я точно нравлюсь. Я схватила ранец, закрыла шкафчик и тут заметила, что за мной из дверей своего класса наблюдает мистер Довер. Желудок у меня снова скрутило, но уже в нехорошем смысле.

Нас запихивают на заднее сиденье полицейской машины, уверяя, что быстрее сами доберутся до больницы, чем приедет другая скорая. Я прижимаю Вайолет к себе, изо всех сил стараясь, чтобы она не подпрыгивала на сиденье, пока мы мчимся по сельским колдобинам. Ближайшее отделение неотложной помощи находится в двадцати пяти милях от Грейлинга, и сотрудник полиции полон решимости доставить нас туда в рекордно короткие сроки, а мне боязно, как бы ухабистая дорога не травмировала дочку еще больше.

Я оставила попытки найти, откуда у нее по груди растекалась кровь, но совершенно уверена, что рана больше не кровоточит. Сейчас мне важнее, чтобы моя девочка не закрывала глаза и смотрела на меня.

Вайолет пугающе, мертвенно бледна и пребывает, похоже, в каком-то плавающем состоянии. Она не теряет сознание – проблема не в этом, – но каждые несколько мгновений свет в ее глазах гаснет и она исчезает в каком-то тайном укромном уголке.

– Вайолет, доченька, – я слегка встряхиваю ее, – все будет хорошо, обещаю. Скажи, где болит? – Молчит. – Не отключайся. Смотри на меня.

Ее темные ресницы трепещут, отбрасывая на щеки веерообразные тени. Я убираю ей волосы со лба и прошу полицейского ехать еще быстрее. Голова пухнет от вопросов. Кто мог это сделать? Что за больной монстр напал на двух невинных девочек? Травмы Коры ужасны. Она хотя бы жива? Добралась до реанимации? А ее родителям сообщили? С этими двумя девочками должна ведь была ночевать еще и третья, Джордин Петит. Куда она-то делась? На нее тоже напали?

Воздух наполнен насыщенным влажным ароматом свежевспаханного поля. Прежде плотно утрамбованная, земля теперь стала рыхлой и бархатистой на ощупь. Сильно отличается от красной почвы тех мест, где мы жили прежде. Подъезжаем к городу Грейлингу, полицейский выруливает на шоссе, и остальные машины поспешно забирают вправо, пропуская автомобиль с мигалкой. Вывески местной университетской клиники сообщают, что мы почти на месте. Чем ближе мы к больнице, тем больше пробок, и, несмотря на сирену, они не рассасываются целую вечность.

Наконец, миновав несколько ресторанов, университетских полей для софтбола и целый ряд учебных корпусов, мы прибываем в недавно отстроенную детскую больницу: красивое сооружение из стали и стекла, возвышающееся над остальными. Полицейский минует главный вход и направляется прямо к приемному покою.