– В залог – акции, так я понимаю? Кто оценку делал? Оксана, мне еще залоговика и юриста.

– Я же говорил тебе, Юрий Сергеевич, что Ольга Сергеевна – крепкий профессионал. Все как по нотам, чувствуешь? Уже, считай, наш кредит в работе. Олечка, завтра как насчет ужина?

– Завтра пятница, я женщина семейная.

– Тогда чайку просто выпить по дороге домой. Проедешь мимо «Мариотта», душа моя? Дотрем детальки, чтоб точно к ближайшему кредитному успеть.

Что именно Заяц собрался дотирать с Красовской, он объяснил Чернявину по дороге к машине.

В понедельник Александров чувствовал себя разбитым. Знал же, что не надо было в ночи ехать к Скляру на озеро, но дал себя уговорить. Всю субботу катались на яхтах, он простыл, несмотря на солнце. Какая глупость – кататься на яхтах в конце февраля! Потом много и долго ели и пили. Потом поперлись на другую сторону озера на дижестив, легли поздно. В воскресенье – то же самое. По дороге в аэропорт попали в вечернюю пробку, в Москву прилетели глубокой ночью.

«Ведь все известно было с самого начала, – думал Александров, разглядывая выбритую щеку в зеркале. – Все известно… Самолет под парами три часа продержали, что было тоже известно. Разве Катюню из-за стола вовремя вытащишь? И как буду чувствовать себя в понедельник, тоже было известно. Зато Скляр – в наваре, оставил свой «фалькон» в Милане, на моем вернулись. Заберет в другой раз… И это было заранее известно».

Не известно только, примет ли его «папа», и когда. В том, что Скляр не слезет со своего родственника Португалова, Александров не сомневался. Скляр и раньше-то был первым интересантом качать из Русмежбанка деньги, а уж с учетом его нынешней лесной санитарии… И еще неизвестно – с чего вдруг Скляр пустился в философские откровения во время воскресного застолья. Именно из-за этого они и приехали так поздно в аэропорт, просадив кучу денег за простой самолета под парами.

– Под такое вино, можно позволить себе вспомнить, что даже у меня есть свои лучшие стороны. И даже слабости. Тянет меня вином заняться, – Скляр крутил бокал с золотистым напитком, разглядывая его против солнца.

Они сидели за столом на огромной застекленной террасе. Стекла, судя по всему, ближе к лету снимут. Терраса была вымощена состаренной плиткой и увита, видимо, виноградом – из земли торчали аккуратно подрезанные лозы, которые тоже к лету обрастут листочками и потянутся по перголе вверх.

– Вином? Неожиданно, – рассеянно бросил Александров. Ему было наплевать и на лучшие стороны Скляра, и на его слабости. Чувствовался легкий озноб – не надо было куртку снимать на яхте. Росло раздражение от того, что все затягивается, что он мог уже вчера отсыпаться в одиночестве у себя на даче. А должен сидеть тут и через силу складывать в себя спагетти с трюфелями. И вообще, два дня общения – хоть с кем, а со Скляром в особенности, – перебор.

– Эх, не были вы еще у меня на Сардинии, вот где красота! Краски яркие, солнце, жара. А кругом виноградники… Замышляю в тех краях новый бизнес. Такая поляна…

– Значит, с лесом еще не решил? – тут же поддел Платона Коля. – Может, мы легким испугом отделаемся, а ты по Италии зубами щелкать пойдешь? Если надо, мы тебя с правильными людьми в Mediobanca сведем.

– Нет, мужики, от леса вам не отвертеться. Но непременно затащу вас обоих на Сардинию.

– Вино отменное, – согласился Коля, – это у тебя с Сардинии? Я сегодня даже без виски, как паинька.

– Отменное. И вы, мужики, тоже отменные. Если б вы знали, как я ценю наши отношения. Мы настоящие, умные, сильные пацаны, до донышка понимающие жизнь. До самой последней капли, до послевкусия.