– Я вижу, что тебе уже лучше, – раздаётся у нас над головами суровый голос. Слишком поздно замечаем нависшего над нами Ярого. Мы обрываем смех и смотрим на него в ожидании распоряжений. – Перебирайтесь в экипаж и, смотри мне, покрой голову, чтобы солнечный удар не хватил.

Я киваю, непроизвольно прикрывая голову руками. Ярый прячет улыбку и добавляет:

– К воинам чтобы не приближалась. Тебе понятно?

– Да-а, – блею я, судорожно кивая.

Он уходит, а мы переглядываемся. Странно, заметил наше тесное общение с Меченым и не отругал. Может быть, моё наказание ещё впереди?

Меченый ко мне больше не подходит, но исподтишка наблюдает. Я это знаю точно, потому что сама не спускаю с него глаз.

Какая-то ненормальная потребность видеть его. Меня это изрядно злит. Метания мне несвойственны, поэтому раздражают.

Еле сдерживаюсь, чтобы не нагрубить никому. Они же не виноваты, что я такая ветреная.

Любомира замечает мою излишнюю вспыльчивость:

– Агния, что случилось? Ты бросаешься на Драгану, как собака. Даже она уже опасается тебя задевать.

Я одариваю таким взглядом сначала Драгану, а потом Любомиру.

Ещё подруга называется.

На второй день нашего путешествия очередь готовить обед выпала Мире. Она сделала очень вкусную кашу, заправленную мясом и маслом. Мне бы радоваться, что можно нормально поесть, но Ярый позвал Меченого попробовать изумительной каши.

Не могу понять, что на меня нашло. Меченный хвалил стряпню Миры, а я боролась с желанием выплеснуть ему эту кашу в лицо. Плохо контролируемая злоба душила меня.

С Мирой я в тот день почти не разговаривала, чтобы не разругаться. А Меченого искала, чтобы высказать всё, что я о нём думаю.

До сих пор не отпускает. Сердце словно змея обвила и жалит, жалит каждый раз, когда я смотрю на Миру или Меченого.

Даже воспоминания о Вацлаве уже не помогают.

Приворожил он меня, что ли?

– Это связано с тем воином? – спрашивает она меня.

Кусаю губы, чтобы не разреветься.

– Нет, – бросаю я, отворачиваясь.

– Ну как нет? – допытывается Мира, разворачивая меня лицом к себе. – Я же вижу, что после того, как он похвалил мою кашу, ты сама не своя.

Мне ужасно стыдно перед подругой.

– Ты что, ревнуешь? – потрясённо спрашивает она. – Ко мне ревнуешь?

– Не знаю, – растерянно произношу я. – С чего ты взяла, что я ревную?

Я слышала, и не раз, о ревности, но сама никогда не ревновала. Не знаю, что это за чувство, которое я испытываю.

Ревность же появляется, когда любишь. А я люблю Вацлава. Тогда я не могу ревновать Меченого.

Облегчённо вздыхаю. Хвала Богам, что это не ревность.

– Ты без повода злишься на меня, готова растерзать несчастного воина, плачешь тайком, мне дальше перечислять? – спрашивает Мира.

Я растерянно молчу. Неужели моя стройная логическая цепочка не так уж прочна, как казалось мне?

– Ревнуешь, когда любишь, – упрямо твержу я Мире, – а люблю я Вацлава.

– Любишь Вацлава, а ревнуешь Меченого, – улыбается она.

– Ничего я не ревную его, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. – Просто боюсь, что провалю это задание по готовке. Я же самая последняя в очереди, уже перед самой столицей.

Мира клюёт на приманку и начинает меня утешать. Я же почти её не слушаю, разбираясь со своими чувствами.

Неужели правда? И я ревную Меченого?

Мы приближаемся к столице. Завтра обедать будем уже у князя в тереме. Сегодня моя очередь готовить обед.

Как я и боялась, продуктов осталось мало. Не самая хорошая крупа, масла с гулькин нос, а мяса фактически совсем не было.

Я знала, что так будет. Девушки решили меня закопать на этом конкурсе. Я видела, как излишне много продуктов они берут, лишь бы мне ничего не осталось.