Но не невозможно.

Улучив момент, Тимофей размахнулся как следует…

Пудовый кулак обрушился на голову иноземца. Одного удара оказалось достаточно. Тело под щитом вмиг обмякло. И теперь-то уж, похоже, по-настоящему. Тимофей снял шлем. Утер пот со лба. Кто бы мог подумать, что с одним человеком будет столько хлопот?!

Подошел, потирая разбитые губы, Бельгутай. Неодобрительно покачал головой.

– Убил? Плохо, Тумфи, очень плохо. Мне нужен был живой пленник. Мертвый ничего не скажет.

– Авось, жить будет, – отмахнулся Тимофей.

– Будет? – недоверчиво прищурился татарин. – Знаю я вашего урусского авося. И как кулаком быков валите, наслышан.

– Ну, валить-то валим, – хмыкнул Тимофей, – случается. Так ведь не убиваем же. Зачем животину зря губить? Ты, Бельгутай, того… не причитай понапрасну. Лучше свяжи полонянина, пока не очухался. Как придет в себя – попробуем поговорить. Хотя, сдается мне, нелегкое это будет дело – разговаривать с эдаким татем.

– Легкое, нелегкое – неважно, – буркнул Бельгутай. – Есть много способов развязывать языки.

Как там насчет развязывания языков, Тимофей не знал, но вот пленников вязать татары, конечно, мастера. Пока Тимофей подзывал и успокаивал гнедка, Бельгутай сноровисто опутал бесчувственное тело тугими веревочными кольцами и намертво затянул хитрые узлы.

Нойон пожелал сам везти полонянина. Тимофей возражать не стал. В четыре руки они взвалили крепко увязанный человекоподобный тюк поперек седла Бельгутаевой лошадки. Благо щуплый незнакомец оказался не тяжелее юного отрока или девицы.

– Присмотри-ка за ним, Тумфи, – Бельгутай кивком указал на пленника.

Поймав вопросительный взгляд Тимофея, татарин пояснил – как-то поспешно и нарочито небрежно:

– При нем сумка какая-то была. Пойду поищу. Вдруг что ценное в ней.

«Э-э, нет, – мысленно усмехнулся Тимофей. – Так дело не пойдет».

– Я сам, – коротко бросил он. – Я знаю где. Я сейчас.

И вскочил в седло. Быстро, пока Бельгутай не остановил.

А ведь пытался.

– Погоди! – растерянно прокричал вдогонку степняк. И требовательно: – Сто-о-ой, Тумфи!

Нойон бросился было к нему – перехватить повод. Ан поздно…

Тимофей уже мчался за сумой полонянина. Если черный бесермен так ею дорожил, если так цеплялся за нее, то в самом деле не мешало бы в нее заглянуть. Причем желательно раньше Бельгутая. Очень может быть, что именно там и припрятана Черная Кость, из-за которой столько шума.

Ага, нашел! Тимофей с седла пригнулся к земле, на скаку выцепил из травы темную котомку. Натянул повод, останавливая коня. Осмотрел добычу.

Ничего вроде бы особенного. Невзрачная сумишка из плотной ткани. Оборванные лямки. Махонькая дырочка – видать, след от стрелы. Под тканью прощупывалось что-то твердое, округлое. Небольшое и не очень тяжелое. Туго затянутые ремешки не позволяли заглянуть внутрь. М-да, так просто их и не распутаешь. Легче взрезать мечом.

Тимофей потянулся к оружию.

– Тумфи! – резкий окрик Бельгутая заставил его оглянуться. Было что-то в призыве степняка такое… нехорошее что-то было.

Татарин с непокрытой головой – ишь ты, даже сбитого шлема не надел: видать, торопился очень! – уже сидел в седле и подъезжал к нему. Поперек мохнатой низкорослой лошадки лежит бесчувственный пленник. В руках у Бельгутая лук. На тетиве стрела. Тетива оттянута к уху. Узкий граненый наконечник направлен на Тимофея.

«А ведь не промахнется, крысий потрох! – пронеслось в голове. О меткости ханского посланца Тимофей уже знал не понаслышке. – Если будет стрелять, с такого расстояния положит сразу. Но неужели в самом деле будет?»