– Разберемся, – сквозь зубы процедил шаман Канда. – Моя лавка сгорела, – обводя всех недобрым взглядом, бросил он. – И я найду, кто в этом виноват! – Его тяжелый взгляд остановился на Хадамахе.

– Батюшка, господин южанин… и медведь его… мне жизнь спасли… – пролепетала девушка, и Хадамаха был ей за это признателен.

– Помню! Разберемся, – отрезал старик Канда. – И кто виноват в том, что я с вами время теряю, когда такое дело важное… – он оборвал сам себя, будто сказал лишнее, и рявкнул на приказчика: – Ты! Остаешься здесь! Убытки считать будешь!

– Так под снегом все! – заикнулся приказчик.

– Лопату в руки и разгребай! – с ласковостью, от которой мороз драл по коже, сказал старик. – Пока товары, что Огонь пощадил, вода не доконала. А вы, госпожа жрица, извольте домой. Отдыхать, травки пить, которые я вам прописал, для здоровья шибко полезные… – подхватывая старуху-жрицу под руку, проворковал шаман.

Жрица вздрогнула, точно спала стоя, обвела окрестности тусклым взглядом и прошамкала:

– Сдается, мне здесь делать нечего!

– Вовсе нечего, только отдыхать, госпожа жрица нам нужна здоровенькая, потому как куда ж мы без вас, пропадем вовсе… – заворковал шаман. Жрица закуталась в парку и поковыляла прочь, тяжело опираясь на плечо шамана.

Аякчан задумчиво уставилась ей вслед: словно решала, не является ли ее долгом матери-основательницы прикончить дряхлую сестричку на месте, прежде чем та натворит бед.

– И ты тоже пошла домой! – обернулся Канда к дочери. – А этих – ко мне в белый чум! – скомандовал он стражникам. – Отдай им свой меч, – велел он Хакмару.

Хадамаха понял, что драться все-таки придется. И бежать потом тоже. Если, конечно, в драке они победят. Потому что гордый мастер-южанин, наследник клана, никогда не отдаст свой меч.

– А залог? – тоном завзятого торговца вдруг сказал гордый мастер-южанин. – Только на рожи ваших стражников глянешь, сразу ясно – вместо моего, настоящего южного, железяку какую подсунут и скажут, что так и было. Залог давайте, потом меч получите. – Он поглядел на разоренную лавку и деловито нахмурился: – Хотя не знаю, что у вас, уважаемый хозяин, осталось равноценного.

– Можно, я ему все ж таки вдарю, господин Канда? – попросил Хуту.

– Помолчи… – обронил Канда. Окинул Хакмара полным сомнения взглядом и пробормотал: – Глядишь, и впрямь торговец. Хорошо, меч оставишь. Ежели сбегёте, мне легче, сразу знать буду, кто виноват! – усмехнулся он. – В чум и пусть ждут, – снова велел он стражникам. – Не до них сейчас, гость важный у меня. – И он бережно повел жрицу по улице. Эльга еще мгновение постояла и припустила следом за отцом, то и дело оглядываясь на Хакмара.

– В подвал их? – радостно крикнул вслед шаману Хуту. Тот не обернулся.

Ученик шамана растянул губы в подобострастной, заискивающей улыбочке, странно контрастирующей с непроницаемым взглядом темным глаз.

– Извольте простить-извинить, главный начальник-стражник! – кланяясь так, словно переламывался в пояснице, забормотал он. – Никак не можно их в подвал!

– Ты мне не указывай, что можно, чего нельзя! – рявкнул Хуту, но голос молодого стражника звучал неуверенно.

– Как я могу указывать начальнику-стражнику? – удивился ученик шамана. – Никак не могу! А господин белый шаман Канда может. Если господин шаман не говорил в подвал, значит, нельзя в подвал. Нужен господину шаману подвал. В комнаты ведите, как господин белый шаман Канда велел. – И больше даже не глянув на пленников, заторопился за господином. Хадамаха, Хакмар и Аякчан дружно проводили его взглядами и так же дружно уставились в разные стороны.