Как и его отец, ныне покойный Даг, Арнор Камень был хёвдингом Силверволла, приносил жертвы в святилище на могиле своего предка, основателя поселения, и собирал дань, которую в прежние зимы передавали людям Олава. Дань он собирал по-прежнему, но теперь она вся шла Эйрику на озеро Неро и не далее.
– Мало что слышно. – Регинмод нахмурился. – На Хазарском море, говорят, ходят слухи, что на Греческом море идет какая-то война, и винили вроде бы русов, но мы не очень-то верили. Прошлым летом отличился какой-то Хелгу – захватил хитростью Самкрай, сидел там чуть ли не все лето, да еще и ушел с большой добычей. Мы думали, не наш ли это зять – ну, то есть Хельги-младший.
– Это другой, – поправил Арнор и посмотрел на дочь свою Хельгу. – Это какой-то родич Ингваровой жены, так сказала Сванхейд.
– Это сводный брат Ингваровой жены, – подтвердила Хельга в ответ на вопросительный взгляд отца. Она очень хорошо запомнила все, что рассказала Сванхейд. – А Хельги-младший из Кёнугарда уехал куда-то на запад.
– Всю родню Хельги Хитрого разогнал по дальним краям! – проворчал Регинмод.
– Я бы тоже так сделал, – спокойно заметил Арнор. – Уж если он сам сел в Кёнугарде, зачем ему родня прежнего конунга?
– Это и его родня. Ты же знал, Арни, что Хельги-младший был женат на дочери Олава, старшей сестре Ингвара? – спросил Регинмод.
– Что-то слышал. – Чужие дела Арнора не занимали.
– А почему «был»? – спросила госпожа Снефрид.
– То-то и оно! – Регинмод хмуро на нее посмотрел. – Худую весть мы везем нашей королеве. Там в Булгаре один местный рассказывал… человечек, который бобров у нас берет каждое лето… Он из этих. – Регинмод сделал руками такое движение, как будто вытягивает свою макушку вверх, желая изобразить высокую шапку. – Из рахдонитов. У них свои пути…
– Это такие прыткие тролли, – вставил Финни.
– Да, они через своих людей могут быстро передавать новости хоть от саксов к хазарам. Так он сказал, ему оттуда передали, что госпожа Мальфрид наша… В общем, говорят, умерла она прошлой зимой, у вендов, у их конунга Земомысла.
– О-о! – одновременно воскликнули Снефрид и Хельга.
Снефрид знавала Мальфрид только двадцать пять лет назад, пока та была маленькой девочкой; Хельга и вовсе знала ее лишь по рассказам Сванхейд. Именно о Сванхейд они обе разом подумали – каким ударом будет для немолодой королевы узнать, что старшая из ее дочерей, бывшая королева в Кёнугарде, умерла в такой дали от родины, в изгнании! Да еще и обрек ее на это изгнание не кто-нибудь, а родной брат Ингвар.
– О, как горько будет госпоже Сванхейд! – не удержалась Хельга. – И ведь это Ингвар виноват – если бы он не захватил Кёнугард, его сестре не пришлось бы умереть на чужбине!
– Вот мы и думаем, – Регинмод хмуро взглянул на нее, – как бы не оказалось, что он всю свою удачу растратил. Вражда с родичами до добра не доводит.
– И этот человек хотел быть нашим конунгом! – неодобрительно бросил Арнор. – Но с чего бы нам думать о нем хорошо?
– Если бы он хоть дал себе труд показаться нам на глаза, – добавил Вигнир, – мы бы могли судить, что он за человек. Но пока мы слышим о нем только дурное, и пусть не удивляется, что теперь мы подчиняемся только своему собственному конунгу!
Пока старшие обсуждали дела владык, Хедин сделал Хельге знак, приглашая к нему подойти. Еще до женитьбы Арнор как-то получил предсказание, что у него будет двое сыновей, и очень удивился, когда после свадьбы Снефрид произвела на свет девочку. Даже было решил, что все предсказания – пустая болтовня. Двое сыновей появились вслед за этим – один через два года после Виглинд, а второй через пять. А через девять лет норны послали Арнору и вторую дочь. Хедин был старшим из сыновей, на семь лет старше Хельги, и очень сильно напоминал отца – и внешностью, и повадками. Такой же рослый, с продолговатым лицом, с простыми чертами, он не выглядел красавцем, но его очень красил отпечаток ума и твердого нрава. Он был молчалив и не склонен к веселью – как и сам Арнор, и так же храбр и решителен. Хельга любила обоих братьев, но Хедина почему-то больше; его возраст и сдержанные повадки привносили в ее любовь оттенок почтения.