Шоферу не терпелось отправиться в путь, предстояла еще долгая дорога. Откусив изрядный кусок банана, он завладел телефоном Питера и недоверчиво исследовал его.

– А его карта годится? – пробормотал он, жуя. – Чтобы звонить… э-э… в Англию?

– Думаю, что да, – ответил Питер. – Конечно.

Шофер с подчеркнутым безразличием отдал ему телефон:

– Как по мне – нормальный рабочий мобильник.

Питер укрылся в тени железного козырька, нависающего над бензиновыми колонками, и попытался еще раз набрать правильную последовательность символов. В этот раз он был вознагражден отрывистой мелодией: международный код, а потом номер Би. Прижав прямоугольничек к уху, он глядел на незнакомую голубизну неба и точеные деревья, окружающие стоянку.

– Алло?

– Это я, – сказал он.

– …ло?

– Ты меня слышишь? – спросил он.

– …слышу тебя… – отозвалась Би. Голос ее был окутан метелью помех.

Случайные слова, словно беспорядочные искры, выпрыгивали во все стороны из крошечного усилителя телефона.

– Я во Флориде, – сказал он.

– …бокая… ночь, – ответила она.

– Извини… Я тебя разбудил?

– …люблю тебя… как у тебя… знаешь?..

– В полном порядке, – сказал он; телефон скользил в потных руках. – Извини, что звоню сейчас, но, может, потом больше и не получится. Самолет опоздал, и мы спешим.

– и… о… в… я… парень что-нибудь знает?..

Он отошел от машины подальше, лишившись тени металлического навеса.

– Этот парень ничего не знает, – пробормотал Питер, веря, что его слова донесутся отчетливей, чем ее слова к нему. – Я даже не уверен, что он работает на СШИК.

– …не… совался?

– Нет, еще не интересовался. Спрошу.

Он слегка робел. Уже минут двадцать или тридцать ехал в машине с шофером и не удосужился узнать, трудится тот на СШИК или просто нанят привезти его. Все, что он узнал до сих пор: маленькая девочка с фотографии на приборной панели – это шоферова дочка, сам шофер только что развелся с матерью девочки, а мать мамы девочки – адвокат и прикладывает все усилия, чтобы зять пожалел, что родился на свет.

– У меня сейчас… голова идет кругом. И в самолете не спал. Я напишу тебе, когда… ну, когда окажусь там. Времени будет много, я тебе обо всем расскажу. Как будто мы путешествуем вместе.

Потом зашуршали помехи, и он уже не был уверен, то ли она замолчала, то ли ее слова утонули в этом шуме. Он заговорил громче:

– Как там Джошуа?

– …первые несколько… о… маю… рядом…

– Извини, прерывается. И этот парень просит меня заканчивать. Пора ехать. Я тебя люблю. Хотел бы… Я тебя люблю.

– …я тебя…

И она пропала.

– Ваша жена? – спросил шофер, когда Питер снова сел в машину и они отъехали от стоянки.

«На самом деле нет, – хотелось сказать Питеру, – это не моя жена, а куча бессвязных шумов в железной коробке».

– Да, – сказал он.

Питеру было сложно объяснить постороннему свое упрямое предпочтение общаться лицом к лицу. Даже Беатрис иногда не могла этого понять.

– Вашего пацана зовут Джошуа?

По всему, водителя не касалось общепринятое табу на подслушивание.

– Джошуа – это наш кот, – сказал Питер, – у нас нет детей.

– Спасает от проблем, – сказал шофер.

– Вы второй человек за два дня, кто говорит мне об этом. Но уверен, что вашу дочь вы любите.

– А что мне остается!

Водитель помахал рукой в направлении ветрового стекла, указывая на весь мир опыта, предназначения или чего-то такого.

– Чем занимается ваша жена?

– Она медсестра.

– Отличная работа. В любом случае лучше, чем адвокат. Помогать людям, а не портить им жизнь.

– Ну, я надеюсь, что быть священником – то же самое.

– Уверен, – легко отозвался шофер, но в голосе его уверенности не было.