– У вас с Высоцким, наверное, было особое притяжение: вы в театре изгой, и он тоже…

– Я никогда не была его другом. И Высоцкий сначала не был изгоем. У него были компании, в которые я не входила, – Золотухин, Шацкая, Жукова, они собирались, выпивали вместе. Я никогда в этом не участвовала. Мне некогда было. Меня никто и не звал, потому что я не компанейский человек. Я, во-первых, не пью. Поэтому мне всегда скучно, когда пьют. А Высоцкий там очень прижился, это потом он оторвался, потому что ему тоже стало некогда.

– В каком спектакле ваши партнерские отношения были наиболее гармоничными?

– В «Вишневом саде». Это были 1974–75 годы, к этому времени Высоцкий уже понимал, кто он, во-первых. Во-вторых, он уже стал выезжать. Побывать за границей – это очень важно. Там другая культура, менталитет, другие реакции, и это очень прочищает мозги и освобождает. Я начала ездить рано, с 68-го года, на Недели советских фильмов. «Щит и меч» вообще снимали в ГДР, и для нас это тоже была заграница. Поэтому у меня мозги уже были прочищены. А никто ведь не ездил, никто! Высоцкий как раз в 1974 году съездил во Францию. Он вернулся на репетиции «Вишневого сада» совершенно другим человеком. Я ему посылала телеграмму на адрес Марины Влади: «Если не приедешь, потеряешь роль». Единственное, перед запоями, то есть перед болезнью, так будем говорить, его несло. Он становился суперменом. Его все раздражало, он ко всем относился очень резко и небрежно. Тогда играть с ним становилось трудно, и в «Гамлете», и в «Вишневом саде». А потом, после болезни, когда он испытывал чувство вины, он становился потрясающим партнером, совершенно потрясающим! Тонким, прекрасным, ловящим интонацию, подхватывающим импровизацию. И играть с ним было одно наслаждение…

– Алла Сергеевна, вы по-прежнему часто бываете в Ялте?

– Да. Каждый год. Правда, Ялта изменилась, Ялта впитала в себя весь этот западный мусор. А Дом актера остался, потому что там дорого и мало кто живет. Я обычно приезжаю в конце сентября или в мае, там практически никого нет. Приезжаю с собачкой, мне там очень нравится, намного больше, чем ездить куда-то далеко.

– Знаю, что вы не любите отмечать дни рождения. Почему?

– У меня было, видимо, очень одинокое, трудное детство. Никто не отмечал мои дни рождения, я не помню ни одну елку. Я не помню праздников, подарков, я не помню любви, которая вообще в детстве должна быть. Не помню, чтобы меня тискали, обнимали, целовали. Хотя помню отца. Помню, в годик я пошла первый раз сама через комнату – к нему. Помню, как он меня подхватил… Видимо, он меня очень любил, я так чувствую. Но он рано погиб. Вот это единственное объятие и любовь, которые я помню.

– А позже, в студенческие годы, уже не возникало потребности в праздниках?

– Нет. Я довольно рано ушла из дома, снимала углы, комнаты, квартиры. Мое одиночество и аскетизм, видимо, уже не переделать. Сейчас я иногда так жалею, что обделена была в детстве любовью, праздниками, подарками. Но время невозможно повернуть вспять.

– Алла Сергеевна, на мгновение еще вернусь к Ялте, которая для вас все-таки остается праздником. Я хорошо помню нашу с вами прогулку в горах. Знаете, что меня поразило тогда? То, с какой легкостью вы взбирались в гору. Вы были вся в белом, такая воздушная, летящая. Я уже устал идти, а вы шли быстро, стремительно и так изящно опирались на зонтик. Как символ: вот так с легкостью преодолевать любые трудности.

– Сейчас стало сложнее, но тем не менее я каждый год туда поднимаюсь. Понимаете, это все не специально. Я помню, как в Греции меня и Диму Певцова один человек из посольства повез в Микены. Там есть могила Клитемнестры, и ворота, где сидела Электра и ждала Ореста. А наверху, на горе, есть средневековый замок. Мы всё осмотрели – и могилу, и эти ворота и пошли наверх. Посольский человек сказал: я не пойду – и сел в кафе. Дима дошел до середины горы, а я до конца. Потому что любопытно – а что там за замок? Любопытство – это самая активная движущая сила: сыграть роль не так, как до тебя играли, ринуться в какую-то киногруппу, хотя не знаешь результата и может получиться плохо. Но любопытство – а вдруг хорошо? Любопытство написать книгу. Любопытство иногда поговорить с совершенно незнакомым человеком. Хотя я неразговорчивый человек, скажу честно. Любопытство и чувство долга – вот две вещи, которые во мне сидят.