Выдающийся американский ученый в области ядерного машиностроения стоял у истоков создания «мирного атома». При создании EBR-2, второго реактора, ученые пошли еще дальше: отработанное топливо перерабатывалось и обратно подавалось в реактор. У Леонарда Дж. Коха, 24 года работавшего на ведущих позициях в Аргоннской национальной лаборатории было много должностей и научных званий, однако в истории науки он остался в качестве одного из первопроходцев ядерной энергетики XX века.

В Айдахо, где они с коллегами в 50-х годах прошлого века создавали экспериментальный EBR-I, в 1966 году был открыт национальный музей ядерной энергетики США.

Леонард Дж. Кох посвятил 35 лет своей жизни ядерной энергетике, хотя в детстве даже и не мечтал стать ученым. Как он сам вспоминает, «раннее детство было довольно обычным, и, хотя мы были бедны, я не знал об этом, потому что практически все наши друзья и родственники были так же бедны». Леонард учился в средней школе с 1933 по 1937 год, в очень сложный период в мире и Соединенных Штатах. Это были годы Великой депрессии, финансового кризиса, начавшегося в 1929 году и продолжавшегося до 1939 года.

Не было кредитов в колледже, было очень мало стипендий и очень мало рабочих мест. Учебные программы, на которые могли рассчитывать выпускники, варьировались от классов «школы торговли» до подготовительных программ колледжа. Леонард выбрал подготовку к колледжу, он хотел учиться, ему нравилось работать с цифрами, и он подумывал о бухгалтерском учете. Учебный план был непрост, но он еще в ранней юности научил его дисциплине, усидчивости и умению самостоятельно овладевать знаниями.

К счастью, в окружении Леонарда нашлись люди, которые увлекли его миром техники. У него появился большой интерес к двигателям внутреннего сгорания, и он сменил бухгалтерский профиль обучения на машиностроение. Тогда же появилась и «Программа сотрудничества», предлагаемая Технологическим институтом Брони (позже переименованным в Технологический институт штата Иллинойс). Эта пятилетняя программа обучения по окончании давала степень бакалавра наук в области машиностроения.

Университет не предоставлял рабочие места, но привлекал к сотрудничеству крупные компании. Леонард практиковался в Liquid Carbonic Corp., которая производила оборудование для розлива безалкогольных напитков и пива. Для выполнения учебных заданий пришлось знакомиться с работой литейного, механического цехов, собирать, монтировать по чертежам и испытывать вместе со старшими коллегами различные машины и устройства. Это была хорошая школа для будущего инженера. И он даже спустя много лет с благодарностью вспоминал тех людей, которые были готовы потратить время, чтобы объяснить ему какую-то техническую премудрость.

Учебные задания и труд на реальном производстве занимали все время. Но, к счастью, работа с техникой ему нравилась, а это значит, не была в тягость.

Еще одной хорошей школой, которая очень помогла ему в будущем, был, как ни странно… гольф. С 10 лет Леонарду пришлось работать: он доставлял газеты, подрабатывал, как и где мог. В 13 лет ему повезло получить работу кэдди, помощника игрока в гольф, который носит за игроком его клюшки. В процессе он и сам научился играть, а эта сложная игра требует полного внимания, точности, хорошей спортивной формы и умения контролировать свои силы. Эти навыки ему очень пригодились впоследствии, а гольф остался любовью на всю жизнь. В качестве кэдди он зарабатывал 75 центов за 4 часа работы, позже его начальная заработная плата научного сотрудника составляла 45 центов в час. Это были трудные времена, но это была важная часть его «реального» образования.