Сохранились бесценные воспоминания о том, как это было. Бесценные – потому, что «атомщики» тогда предпочитали хранить секреты и не распространяться.

«Первый раз я увидел его (Ф. М. Митенкова – ред.) в 1965 году. В то время только-только начиналась разработка проекта атомного ледокола «Арктика»… И вот в один из дней в кабинете начальника-главного конструктора ЦКБ «Айсберг» собрался генералитет проекта 1052. Все с интересом смотрят на прибывшего для сообщения об этом, в общем-то малопонятном для большинства присутствующих научном исследовании, представителя ОКБМ – Федора Михайловича Митенкова. Против ожидаемого в соответствии с устоявшимся стереотипом солидного и импозантного научного исследователя и начальника подразделения перед нами предстал подтянутый, скорее молодой, чем средних лет, человек (позволю себе утверждение, что Ф.М. всегда выглядел моложе своих лет), с неброской, и да простится мне, «провинциальной» внешностью. С первого взгляда он, как говорится, не производил впечатления. Но уже несколько первых фраз привлекли все внимание присутствующих к нему и к тому предмету, о котором он говорил. После лекций не таких уж многочисленных (таланты – всегда редкость!) блестящих профессоров, которых я имел счастье слушать на «физмехе» Ленинградского политехнического института, я прекрасно понимал, какими знаниями, умением и даром свыше нужно обладать, чтобы представляемые вниманию даже неподготовленного слушателя или читателя сложнейшие вещи оказались бы для них понятными или даже очевидными. Не просто как пришедшие и растолкованные извне, а как те, которые они уже и сами «знали», они просто извлечены из их собственных глубин и открылись, обозначив неведомые им до этого горизонты сродни тому, что в русском языке именуется словами «озарение» и «прозрение»… Так было и здесь. За очень простыми (как оказалось!) кипением и теплофизикой реактора скромный представитель ОКБМ открыл перспективу совмещения несовместимого, или, если угодно, достижения невозможного – большая мощность в уменьшенных габаритах, интенсификация тепловых процессов не при повышенном, а при пониженном давлении, температуре, скорости…

Но ведь совмещение несовместимого требовалось не только для реактора. Не берусь утверждать, что именно на этом совещании, но уж точно оно было одним из тех, на которых формировалась уверенность в достижении того, что стало впоследствии ледоколом «Арктика» – в ограниченных размерах корпуса обеспечены неограниченная временем атомная мощь 75 000 лошадиных сил, ледовая прочность, требуемая морем надежность, комфорт экипажа, безопасность в отношении излучения.

Нет нужды упоминать, что в дальнейшем это самое кипение в активной зоне было использовано в проекте атомной паропроизводящей установки ОК-900». (В. К. Коваленко АО «Атомэнерго»).

Судовая ядерная энергетика начала свое развитие практически одновременно с появлением атомных электростанций. Атомная установка на судне позволяла увеличивать мощности движителей практически без ограничений, содержать любой потребный энергозапас в реакторе. Такое судно могло было совершенно свободно плавать без ограничений во времени и пространстве. Автономность – это бесценное качество, которое отличало его от судов на органическом топливе.

Эти качества имеют стратегическое значение, потому судовая ядерная энергетика незаменима не только для коммерческих судов, но и для кораблей военно-морского флота, особенно подводных лодок. Создание ядерной энергоустановки для первого поколения атомных подводных лодок началось практически одновременно с проектированием энергоустановки для первого атомного ледокола.