Тот же самый принцип заложен в работе гидроэлектростанций – падающая вода вращает лопатки турбины, которая вращает гидрогенератор, в котором движение металлического проводника в магнитном поле производит электрический ток.

Однако в магнитогидродинамическом генераторе (МГД) движется не металлический проводник, там течет газ. И здесь есть одна проблема: чтобы газ начал проводить ток, нужно разогреть его до огромных температур, выше 10 000 градусов и превратить в плазму. Но если добавить в него небольшое количество ионов щелочных металлов, эту температуру сразу же можно опустить до 2200–2700 градусов. Первый генератор МГД появился в США в 1959 году, и с тех пор во всем мире начался бум этого направления. Александр Ефимович стал главным теоретиком и практиком этого направления в стране. Да и не только у нас в стране: он пользовался авторитетом в мире, и американцы позже даже называли его «Мистер МГД».

Новое направление потребовало нового способа организации научного труда. И Александр Ефимович Шейндлин в 1960 году, еще не будучи даже членом-корреспондентом, сумел доказать и обосновать необходимость принятия Президиумом АН СССР постановления о создании в Академии отдельного подразделения – Лаборатории высоких температур АН СССР, а в Министерстве финансов – добиться ее финансирования. По воспоминаниям Шейндлина, единственный раз в жизни он прицепил к пиджаку значок лауреата Ленинской премии: для похода в Минфин, после чего все вопросы с численностью сотрудников лаборатории и их окладами решились мгновенно. Так, как хотел её будущий директор.

Через некоторое время лаборатория стала Институтом высоких температур АН СССР (ИВТАН). Сейчас это – Объединенный институт высоких температур РАН.

Его ученик и питомец, академик Владимир Фортов, так описывает это время: «Академик Шейндлин, создав империю ИВТАН, постоянно, как о своем ребенке, беспокоится о ее будущем. Не только материальном, но и идейном. Он все время ищет новые задачи, проекты, подходы. Поддерживает интересные идеи и гипотезы. С этой целью он организовал и много лет успешно вел научный семинар «без повестки» для обсуждения разнообразных, часто «ортогональных» традиционной научной тематике, а иногда и просто «завиральных» научных тем. Несколько раз там выступал и я. Самые острые, неожиданные и стимулирующие вопросы задавал именно шеф, и это было мощным стимулятором для работы. В результате – институт не стоял на месте. Возникали новые направления, привлекались яркие люди, часто со своими научными школами и необычными для ИВТАНа взглядами и подходами».

Все, кто с ним работал в те годы, вспоминают его удивительный дар, талант – не только ученого, администратора, организатора, но и «людоведа», как его называли. Человека, очень внимательного к людям, а потому способного гасить конфликты, видеть таланты во вчерашних студентах, мотивировать и поддерживать.

Александр Шейндлин – автор более 250 научных работ, но кроме того, он воспитал плеяду талантливых учеников, среди которых более 50 кандидатов и 30 докторов наук.

«Вы видели работу каждого научного сотрудника конкретно, – писал его ученик Станислав Медин. – Даже когда в ИВТАНе работало больше 1000 ученых, вы отслеживали продвижение каждого. Нас поражало то, что ключевые приказы Вы писали лично. Я храню вашу рукопись приказа о создании лаборатории № 40 и моем назначении заведующим, которую вы написали дома на нескольких страницах из тетради».

Тот безвестный командир в далеком сорок третьем не ошибался насчет «исключительной вежливости». Еще один его ученик В. М. Зайченко рассказывал: «Лучшего советчика, чем Александр Ефимович, представить невозможно. Причем в случае обращения к нему за консультацией, он ведет себя совсем не так, как когда он поручал что-то сделать. Первая фраза обычно: «Вы знаете, не совсем корректно спрашивать у меня, что Вам делать в этой ситуации. Я за Вас решать не могу. Может быть, я смог бы представить, что бы я делал в том случае, если бы был на Вашем месте. Это может быть не совсем правильно, но я бы в этом случае, наверное, поступил бы следующим образом…».