Заходящее солнце золотило самую известную гору Праги. Здесь, согласно легенде, княгиня Либуше предсказала рождение города. Язычники поклонялись тут идолу Перуна, а Марина Цветаева написала:
– Ты знаешь о Праге больше, чем гиды. Не пробовал подрабатывать?
– Да я так, – поскромничал польщенный Корней, – путеводители читал.
Пара зеленых вагончиков пересеклась на расходящейся колее. Туристы щелкали зеркалками.
Цветаева опасалась: «Нашу гору застроят дачами, – // Палисадниками стеснят». Но наверху мамочки катили коляски, вольный ветер трепал кроны яблонь и груш. В ресторанах пенилось «Крушовице», аромат колбас и запеченного гермелина дразнил рецепторы.
– Ты бывал во многих странах? – спросила Оксана.
– Не очень. В Египте пару раз…
– Кто не был в Египте!
– В Германии, Австрии. Но нигде я не чувствовал себя так комфортно, как тут.
– Наверное, я пока не привыкла.
– Тянет на родину?
– Ужасно.
– Меня тоже, – признался Корней. – Иногда после тяжелого дня думаю все бросить, дома легче же. Но потом общаюсь с людьми, работаю…
– Мне общения не хватает. Мой чешский je dost patny. Но я учу.
– Могу тебя подтянуть. Хотя и я с каждым днем понимаю, насколько скуден мой словарь.
Они болтали, как старые знакомые, гуляя по аллеям розария. Усыпанные красными бутонами лозы оплели шпалеры, украсили крепостную стену. Каменный космонавт дежурил у Штефаниковой обсерватории. Ярусом ниже лежали готовые декорации к фильму о галантной эпохе: резные лавочки, клумбы, локации для светских дам с веерами, кавалеров в чулках и париках.
– А знаешь, чего мне еще не хватает? – разоткровенничалась Оксана.
– Туфель на шпильках?
Она пихнула его кулачком в бок:
– Обещал не вспоминать!
– Извини. Так чего?
– Уличных котов. Я подкармливала всех блохастых дворняг на районе.
– Да. Ни котов, ни псов. Зато можно кормить бобров и ондатр.
– Адекватная замена.
Они нырнули под арку из роз.
– Облаков нет. – Корней кивнул на обсерваторию. – Полюбуемся Луной?
– Давай.
Спутник Земли в телескопе походил на светящийся изнутри шар. Потрескавшийся шар из запачканного минерала. Моря без воды, но с красивыми именами. В девятнадцатом веке шутник-астроном клялся, что видел на поверхности Луны единорогов. Было что-то неуютное в ее каменистой бездушной поверхности, кратерах, бороздах, пятнах, искрах, серебристой паутине на округлом боку.
«Будто череп в небе», – подумал Корней.
Он отлип от окуляра и теперь исподтишка рассматривал Оксану. Волосы цвета вороньего крыла острижены у плеч, черты лица резкие, но притягивают взор. Эти четкие линии скул, росчерки бровей, впадинка между крупным с горбинкой носом и пухлыми губами. Худышка, но грудь крупная, аппетитно вырисовывающаяся под цветастым платьем.
Оксана была полной противоположностью Маринке с ее глянцево-фарфоровой внешностью телезвезды.
– Как там пусто… – Оксана поежилась, отворачиваясь от телескопа. Перехватила взгляд Корнея. Светло-карие радужки запомнились ему при первой же встрече. – Не понимаю, как можно хотеть стать космонавтом. В космосе так страшно и одиноко.
– Я хотел. Все мальчики хотят. Но позже решил быть писателем.
– Ты писал рассказы?
– Несколько. Один даже на конкурсе победил.
– Ого. Ты старомодный. Нынешние мальчики грезят о карьере хип-хоп-артистов.
– Ненавижу хип-хоп.
– Я тоже!
Они снова вышли в сад. Вскарабкались на вершину Петршинской башни.
Прага раскинулась у подножья холма.