– Да не оправдывайся ты, – тихо сказал Генрих. – Я же все понимаю. Не каменный.

По адресу Веры и прислала телеграмму Магда и больше не ответила ни на одно его письмо. Как будто за какие-то неведомые грехи просто вычеркнула из жизни.

Настоящий мужчина либо уже женат, либо слишком занят работой.

Жюльетт Греко

Наши дни

На похороны Вахтанга Василиса не пошла. Понимала, что не по-людски это – не попрощаться с человеком, которого ты когда-то любила, но пересилить себя не смогла. Вахтанг – подвижный, стремительный в движениях, озорной и непоседливый Вахтанг – не мог ассоциироваться с лежащим в гробу телом. Она хотела, чтобы в памяти он остался именно таким, каким был – с бьющей через край энергией и неукротимым желанием жить.

В местной газете «Курьер», которая всегда была в курсе городской жизни и громких скандалов, писали, что на похороны должны приехать родители погибшего. Вася вспоминала, как он рассказывал про них – с любовью и в то же время с легкой иронией. Ей так и не довелось познакомиться с ними воочию, и видеть этих достойных людей, двух профессоров, согнутых непосильным горем, не хотелось так же сильно, как и видеть стоящую у гроба жену Вахтанга.

Жена Вахтанга. Это словосочетание несколько лет казалось Василисе диким. Даже сейчас боль, которую наносили эти слова, не утихла и продолжала ныть под тонкой корочкой, казалось бы, зажившей ранки на душе.

После бурного романтического свидания у фонтана в парке у них с Вахтангом начался столь же бурный роман. Любовником он оказался пылким и страстным, правда, не всегда нежным. Василисе вовсе не нравилось разглядывать синяки, то и дело появляющиеся после свиданий то на руках, то на бедрах, то на попе.

Забываясь в экстазе, Вахтанг мог так отхлестать ее по ягодицам, что потом несколько часов было больно сидеть. Ей это не нравилось, о чем она попробовала ему робко сказать, и он тут же начал извиняться, клясть себя последними словами и уверять, что больше такого не повторится. Проходило время, и у него вновь не получалось удержать себя в руках, и вновь на теле Василисы оставались следы его страсти. Это было неприятно, но терпимо. Во всех остальных смыслах Вахтанг представлял собой просто идеал любовника – внимательного, предупредительного, щедрого, готового на красивые романтические безумства.

В тот год он как раз и пристрастил Васю к московским театрам. Они срывались в столицу на спектакли иногда по два раза на неделе, так часто, как позволяли Василисины дежурства. Кстати, он решительно уговаривал ее бросить вторую работу. Дежурства на «Скорой» действительно выматывали, но Василиса привыкла в финансовых делах рассчитывать только на себя, поэтому на все заверения, что он будет помогать ей деньгами, если она уволится, отвечала вежливым, но решительным отказом.

Так же щепетильна она была и в вопросах ведения совместного хозяйства. Впервые Вахтанг предложил ей съехаться чуть ли не назавтра после сцены у фонтана. Однако Васе понадобился почти год, чтобы согласиться перевезти вещи в его квартиру.

Гражданский брак, как бы это ни было старомодно, она не приветствовала. Вася не была ханжой, поэтому понимала, что для того, чтобы спать вместе, мужчине и женщине не обязательно надевать кольца под марш Мендельсона, но в то же время ведение совместного хозяйства считала возможным только после свадьбы. Предложения же Вахтанг ей никак не делал.

Иногда, лежа ночью без сна, Вася думала о том, действительно ли ей хочется стать его женой. Ответа на этот вопрос у нее не было. С одной стороны, она видела, что к этому все идет. Это закономерно вытекало из отношений, которые между ними скдадывались. С другой стороны, законной супругой Вахтанга, носящей фамилию Багратишвили, она себя представить никак не могла. Не из националистических убеждений, упаси господь, но вот казалось ей, что ее суженого будут звать как-то по-другому.