Этот прекрасно очерченный рот, творивший с ней нечто невероятное, заставлял извиваться и кричать от наслаждения. А потом она оставалась обессилевшей, размякшей, теряющей сознание от счастья.

Вот уже скоро будет два года, как они поженились, размышляла Ева, а горевший между ними огонь не угасал. И вот, словно в доказательство, ее сердце подпрыгнуло и бешено застучало в груди, когда он повернул голову и эти дерзко-синие глаза встретились с ее глазами.

«Интересно, а он это ощущает? – спросила себя Ева. – Неужели ощущает? Каждый раз? Все время?»

Он улыбнулся. Чувствуя себя восторженной дурочкой, Ева в который раз подумала, что боги, наверное, плачут от радости, любуясь делом своих рук.

Он поднялся и подошел к ней – такой высокий и стройный – и заключил ее лицо в свои ладони. Стоило ей ощутить прикосновение его ловких пальцев, а потом и его волшебных губ, как славно начатое утро стало ослепительно-прекрасным.

– Кофе? – спросил Рорк.

– Ага. Спасибо. – Она была ветераном полиции, лучшим полицейским убойного отдела, крутой сукой, по ее собственному определению, но сейчас колени у нее подгибались от слабости. – Может, нам взять несколько дней? – Рорк тем временем запрограммировал на «автоповаре» кофе и – уж она-то хорошо его изучила! – какой-то завтрак, который намеревался в нее впихнуть. – Я думаю, может, в июле? Ну, вроде как наша годовщина. Если сможешь втиснуть это между мировым господством и скупкой недвижимости в планетарных масштабах.

– Странно, что предложение исходит от тебя.

Рорк поставил на стол кружку кофе и две тарелки. Так, значит, в меню на это утро яичница с беконом. Растянувшийся на диване Галахад тут же открыл глаза, поднял голову и насторожился. Рорк лишь погрозил ему пальцем и решительно сказал «нет». Кот плюхнулся обратно и повернулся к ним спиной.

– Я как раз подумывал о паре недель.

– Что? Уехать? На несколько недель? Я не могу…

– Да-да, я понимаю. Преступность захлестнет Нью-Йорк в июле 2060 года и превратит его в дымящиеся руины, если лейтенанта Даллас здесь не будет, чтобы служить и защищать.

В голосе Рорка слышалось туманное очарование его родной Ирландии. Он поднял кота и спустил его на пол, освобождая место для Евы.

– Может, так оно и будет, – пробормотала она. – И нечего винить во всем меня. Я не понимаю, как ты можешь бросить все на несколько недель и уехать, когда в твоих руках девяносто процентов разведанной Вселенной. Надо же всем этим управлять!

– Да брось, не больше пятидесяти. – Рорк снова взял свою кружку и взглянул на Еву, словно приглашая ее присоединиться. – В любом случае какой смысл иметь все это и тебя в придачу, дорогая Ева, если я не могу провести с тобой время вдали от всего этого? От твоей и моей работы?

– Ну, я могла бы взять неделю.

– А я думал, четыре недели.

– Четыре? Четыре недели? – ужаснулась Ева. – Да это же месяц!

Рорк смотрел на нее смеющимися глазами.

– Месяц, говоришь? Да, ты права.

– Я не могу взять месяц. Месяц – это же… это же месяц!

– Точно подмечено. Логика железная.

– Ха-ха. Слушай, я могла бы растянуть это до десяти дней, но…

– Три недели.

Ева нахмурила лоб.

– Послушай, – продолжал Рорк, – мы с тобой в этом году уже дважды откладывали поездки на выходные. Один раз из-за твоей работы, другой раз – из-за моей. Три недели.

– Я не могу взять больше двух, даже если…

– Две с половиной. Разницу поделим пополам. – Рорк протянул ей вилку.

Ева взглянула на него с обидой.

– Ты с самого начала собирался сойтись на двух с половиной, да?

Рорк взял ее руку и поцеловал.

– Ешь давай, а то яичница остынет.