После ужина Коржик немедленно испарился вместе с легким велосипедом. «Поехал с инспекцией, – тут же понял Егор. – Впрочем, пусть, повидается с Марой, и утихнет».

Но Коржик вернулся мрачнее прежнего.

– Ну, что теперь не так? – поинтересовался Егор.

– Отстань! Надоел! – прорычал Никифор и, плюхнувшись на кровать, отвернулся к стенке.

– Поссорились, что ли? – проявил искреннее сочувствие Егор.

– Заткнись! – взвился на ноги Коржиков. – Квохчешь, как мамочка над сыночком! Какое вообще твое дело? Не лезь в мою личную жизнь своими грязными лапами!

– Это я к тебе лезу! – лопнуло терпение у Егора. – Хочешь честно? Мне твоя личная жизнь до высокого фонаря! Ты меня своей Марой достал!

– Заткнись! – Никифор, сжав кулаки, пошел на него.

Драться с другом Егору совсем не хотелось, тем более по такому поводу, пусть один дурью мается, если ему приспичило. Ловко увернувшись от его выпада, он быстро сбежал вниз по лестнице. Никифор что-то орал ему вслед. Егор, не слушая, выскочил на улицу и, пробежав немного по направлению к озеру, залег в кустах, надеясь, что Коржик, потеряв его, быстро остынет. Человек он отходчивый, глядишь, через час совсем успокоится.

Никифор, однако, даже не погнался за ним. Проведя еще некоторое время в своем укрытии и устав отбиваться от комаров, Егор счел за лучшее вернуться в дом. По дороге его перехватил дядя Федя и привлек к мытью машины. Работали они до тех пор, пока «Нива» не заблестела, как зеркало.

– Теперь отдыхай. Свободен, – возвестил о конце трудов праведных Федор Николаевич.

Собственно, уже пора было отправляться спать, и Егор ничего не имел против этого. На него напала отчаянная зевота. Видимо, сказывались дальние поездки на велосипеде. Намотался, накрутился педалей, да и загадка, по-прежнему не разгаданная, весь день не давала покоя.

Никифор так и лежал, отвернувшись к стенке, только за время отсутствия друга разделся и улез под одеяло. Вот лучше его и не трогать. Быстро скинув с себя одежду, Егор провалился в сон без сновидений.

Разбудил его тихий скрип. Сумрак июньской ночи серебрила луна. В свете ее на фоне оконного проема четко обрисовывался темный человеческий силуэт. Мара? Нет, не она. Волосы слишком короткие. И фигура для нее пухловата. Коржик! Но зачем он стоит в окне? Егор ущипнул себя за руку, чтобы проверить, не спит ли он. Ему стало больно.

Коржик уже, пыхтя, соскальзывал со стены вниз. Едва голова его исчезла за подоконником, Егор на четвереньках подобрался к окну. Так и есть. К батарее была привязана веревка; она тянулась через подоконник вниз. Выходит, пока он, Егор, гулял, Никифор основательно подготовился к ночной вылазке. Вопроса, куда он намылился, не возникало. Естественно, к Маре. Без вариантов.

Заранее, значит, договорились? Она назначила Коржику ночное свидание? Но тогда почему он вернулся такой недовольный? Прикидывался? Непохоже. Никифор был в совершенно искренней ярости.

Егор стремительно натянул на себя одежду. Нельзя отпускать Никифора одного! Влипнет еще в историю… Егор быстро и ловко съехал вниз по веревке. Вдали мерцал свет фонарика. Мальчик ринулся вслед за Никифором. Хорошо еще, на велосипеде не пришлось ехать. В густых сумерках пробираться по лесу тоже, конечно, не очень весело, тем более свой-то фонарик Егор впопыхах не взял, поэтому постарался как можно скорей сократить дистанцию между собой и другом.

Тот пер по дороге, огибающей озеро, с упорством и прямолинейностью бронетранспортера. Он сопел, пыхтел, ворчал. Это было Егору на руку. Можно не осторожничать. Даже случайный хруст ветки не привлечет внимания.