Кимберли плачет. Тихо и сдавленно. Медленно качая головой, она убирает мои ладони, отводит их вниз и отпускает, заставляя мое сердце ухнуть куда-то вниз, — некоторое время мы смотрим друг другу в глаза — она с отчаянием, я с надеждой. А затем уходит.

Внутри меня всё рухнуло. Я в бессилии наблюдаю за тем, как она, моя первая и единственная любовь, уходит от меня и не могу ничего сделать. Пять лет я был уверен, что она меня предала. А, оказывается, предал ее я. А, оказывается, сволочь здесь я.

14. 14

Заходя, я тяну дверь наружу, закрываю ее за собой, снимаю каблуки, устало навалившись на стену, и кидаю ключи на полку. Ремешок сумки небрежно слезает с плеча, кажется, у меня даже не осталось сил просто поставить ее на место, мне до ужаса хочется размять затекшие мышцы и успокоить нервы.
Помещение встречает меня высоко обустроенными белыми потолками и тишиной, в нём есть одна спальная комната с большой двуспальной кроватью, небольшая мини кухня с ванной и просторная гостиная.

После дома Кейна гостиничный номер кажется мне чем-то настолько инородным, как если бы я попала в другое измерение, где место домашнему уюту и комфорту занимает что-то более материальное и мудреное.

Здесь слишком пафосно и дорого.

Я отталкиваюсь от стены, ставлю сумку на специальную полку и обуваюсь в мягкие комнатные тапочки, пересекая половину комнаты. Половину, потому что я вспомнила, что забыла достать свой телефон, а потому мне приходится вернуться, чтобы перелопатить все содержимое сумочки в поисках подзарядки. Где-то открывается дверь и я слышу по помещению довольно грузные шаги шаркающих тапочек. Я копаюсь в сумке чуть дольше, чем следовало и тут замечаю ещё кое-что.

— О черт. Я забыла повернуть в аптеку, — я тихо поворачиваю голову. — У тебя скоро встреча в центре недвижимости, купи мне, пожалуйста, «Деновель-Таб» и что-нибудь от головы. Не смотри на меня так, у меня была весьма яркая ночь и очень тяжёлое утро.

В наступившей тишине я слышу, как неровно колотится моё собственное сердце. Я отчётливо чувствую исходящее напротив недоверие. Я делаю глубокий вдох, разворачиваюсь и, кривовато улыбаясь кончиками губ спрашиваю севшим голосом:

— Осуждаешь?

Помещение пропитывается нашим
тягучим молчанием, электризуя воздух вокруг нас.

— Да нет, — тут до банального просто выдыхает Элайна, рассматривая меня. На мгновение дольше ее взгляд останавливается на множественных «стрелкам», что пошли по моим колготкам благодаря Кейну, отчего мне хочется машинально ее спрятать. — Просто пытаюсь понять, чем же твой бывший заманил тебя после всего, что он натворил…

Я мотаю головой и иду на кухню, дав понять, что не собираюсь это комментировать, по дороге все же втыкаю шнур в розетку, ставя мобильник на подзарядку, и даже удивляясь тому, что за мной не раздались шаги.

Элайна появляется, когда я уже забираю чашку из-под кофемашины и дую на нее, пытаясь быстрее охладить свой напиток. Знаю, бесполезно, но мне жуть как хочется кофе, а ждать ещё минут десять, пока всё остынет, сейчас сродни нескольким микровзрывам в моей накипевшей голове. Элайна, кутаясь в белый гостиничный халат, неуверенно останавливается на пороге. Видно, что она хорошо подготовилась, сверкая лёгким нюдовым макияжем, который так ей к лицу, длинные золотистые локоны, красиво рассыпаясь водопадом по плечам, завораживают и кого хочешь притягивают взгляд. Осталось только одеть платье.

— И что теперь? Ты собираешься вернуться к нему?

— Не знаю, Элайна. Много воды утекло, от той восемнадцатилетней девчонки не осталось и следа. Мы изменились. Причем оба, — я делаю глоток и кривлюсь, всё-таки обжегши язык.