Самое сложное – это остановиться, когда уже начал.

Всё…

Через пять минут я уже дома. Отворяет дверь бабушка, как я и ожидал.

– Ты чего так рано? – недовольно и с подозрительным прищуром спрашивает она.

– Вот… – я расстегиваю куртку, доходящую мне до колен, тем самым открывая вид на мокрые штаны.

– Это плохо! – констатирует бабушка, – Как это получилось?

Я начинаю рассказывать уже заготовленную по пути историю, что сидел на уроке, а потом – бац! Чувствую: мокро… Говорю, что дети смеялись, а учительница велела идти домой.

Бабушка командует идти переодеться. Я радуюсь! Пронесло…

Как хорошо дома!

Завтра я обязательно пойду в школу. Не хочу больше испытывать стыд и холод…

Но завтра всё повторится.

Как только школа приближается, я начинаю испытывать ужас и, вслед за ним, панику. И решаю: пусть будет со мной что угодно, лишь бы не к НЕЙ на урок. Пусть холод! Пусть скука, но не к НЕЙ! Тогда я ещё не знал, что то, что она со мной делает, называется унижение.

И был холод, такой же, медленно поднимающийся от ступней всё выше. Потом он уходил, и наступало полное бесчувствие ног.

И была скука, замедляющая секунду до часа.

И снова было решение. Только теперь вместо мочи было говно.

Я шёл домой от моего убежища и плакал. Ревел тихо и сдавленно, про себя. Мне было противно и страшно.

Пусть ругают, но не школа!

Когда дверь открылась, первое, что она спросила:

– Опять?

Я понял, что пропал. Начал быстро-быстро говорить, что-то бормотать и с ужасом уставился на становившееся пунцово-красным лицо бабушки. Она очень быстро дышала.

– Раздевайся и в комнату… – сквозь зубы, скомандовала она.

Я очень испугался. Страх окутал мои лёгкие, сжал их, не давая возможности вдохнуть. Но я повиновался: снял куртку и сапоги, уселся на диван в гостиной.

Она вышла из соседней комнаты, держа в руке длинную пластмассовую палку.

– Нет! Бабушка, не надо! Я больше не буду делать так! Пожалуйста! Пожалуйста!!!

Сначала она попыталась хлестать меня по бедрам, но потом ей стало неважно, по чём.

Я забился в угол дивана и, закрыв лицо руками, вопил, молил, просил…

Но удары продолжались.

Услышав хруст, я открыл заплаканные глаза и увидел только часть палки в бабкиной руке, другая часть валялась на полу.

Тогда она выбросила обломок и подобрала лежащий на полу кабель, проведенный к телевизору…

Именно тогда я закрыл себя в первый раз.

***

Звёзд на небе уже не различить: вот-вот родится новое солнце. Я буду смотреть на него через солёную воду моих глаз.

Обнимаю свои колени. Тело само, повинуясь внутреннему ритму, покачивается из стороны в сторону. Так немного легче.

Я плачу и слёзы, падая, возвращаются назад, сквозь года. Обратно ко мне, ещё доверяющему себе и миру вокруг, но уже начинающему догадываться, каким нужно быть и что нужно делать, чтобы тебя любили.

Я прощаю её – ту, которой уже нет. Вместе с рыданиями уходит злость, бессилие и смирение. Я отпускаю их, оставляя себе только теплоту, любовь и силу, которые она мне дарила. А ещё – спокойствие…

Она – моя бабушка.

Кадры в голове сменяются. Именно в них возрождается моё прошлое.

***

Ну, вот, куда теперь? Как узнать, где они будут стоять?

Я был на распутье. Можно пройти через стадион, но там почти не ходят взрослые, и, если они всё-таки там караулят, то мне будет полный абзац!

Ещё можно через дворы. Хм-м-м… Наверное, так лучше.

Или всё же через магазин? Там много людей, там все ходят. С одной стороны, и взрослых больше… Ну, а если кто из одноклассников увидит? Да и Тотик там идти может. А если ещё и он к этим дебилам присоединиться, то на мне точно живого места не останется…