- Ты же сопьешься, - с ужасом сказала мама, когда после одиннадцатого класса я собралась не в институт, а в колледж общественного питания, где выбрала группу подготовки барменов.

- Бармен не пьет, - возразила я. – Бармен спаивает других. А если что-то и пробует, то чисто дегустационно, чтобы знать, с чем имеет дело.

- Это безнравственно, Вера!

- Если безобразие невозможно искоренить, его надо возглавить. Люди пили, пьют и будут пить. Бороться с этим, как показал исторический опыт, бесполезно.

В семнадцать лет я уже была подкованным демагогом, вряд ли кому-то удалось бы меня переспорить. Гладышева, тебе бы в политику, говорила наша классная, но я этим совершенно не интересовалась.

- Проститутками тоже всегда пользовались, - сверкнула глазами мама и тут же осеклась: а вдруг невольно подкинула идею, которую я еще не рассматривала.

В проститутки меня, может, и взяли бы по экстерьеру, но я была слишком брезглива. Пьяные мужики не пугали, но ровно до того момента, как они пытались до меня дотронуться. А в профессии бармена больше всего привлекало общение. Это как психолог или священник, которому люди несут свои горести, причем полностью отпустив тормоза с помощью алкоголя. Психолог должен исправлять, священник – наставлять, а бармену достаточно наливать, пополняя казну заведения, и слушать. Именно это-то мне и нравилось – слушать истории. Хотя смешивать необычные коктейли тоже.

Абстрагироваться от чужих горестей, не пропуская их через себя, я научилась быстро. Чисто информация. А сочувственно кивать, поддакивать и изредка задавать наводящие вопросы получалось на автопилоте. И, видимо, неплохо получалось, потому что десять лет назад «Малинка» была захудалым притоном для окрестных алкашей, а уже через три года обрела популярность среди бывалых бар-хопперов, которые включили ее в список так называемых «мест силы». Ну и я тоже – как крутой бармен. А дальше – понеслось, не останавливаясь. Но «Малинка» осталась моей первой любовью, поэтому и рабочий кабинет по-прежнему находился здесь.

Холодильник, точнее, холодильный шкаф для напитков и десертов, мастер на месте починить не смог. Вызвал машину с грузчиками, заверив, что через неделю все будет тип-топ. Обещание мне как-то сразу не понравилось. Практика показывала, что подобные оптимистичные прогнозы зачастую оборачивались фразой из бессмертного анекдота: «Ну не шмогла я, не шмогла». Хорошо хоть не разрешила выбросить старый холодильник – оставили в подсобке на всякий случай.

Проводив новый в ремонт, я вернулась к начислению зарплаты, но тут снова прибежала Катя.

- Вера Николаевна, из Роспотребнадзора пришли.

- Да что за день сегодня такой?! – застонала я, постучав лбом по столу.

Роспотребнадзор вполне объяснимо не любит никто. Но у меня была еще и своя личная причина мгновенно впасть от этого известия в депру. Потому что не сомневалась, кто именно заявился с визитом. И, разумеется, не ошиблась.

- Здравствуй, Валя, - почти даже с улыбкой сказала я, выйдя в зал и увидев знакомый силуэт у барной стойки. – По делу или как?

- По делу, - кивнул он. – И или как тоже.

- Проходи.

- Слушай, Вера, давай уже заканчивать с этими глупостями, - закрыв дверь кабинета, Валентин раздраженно смахнул с глаз косую челку. – Подулась – и хватит. Детский сад какой-то.

Детский сад?!

Я смотрела на него и пыталась сообразить: он что, всерьез? А я – тоже всерьез была в него влюблена, надеялась выйти замуж, родить детей? Где была моя голова?

Мы познакомились два года назад, когда Валентин пришел с инспекторской проверкой в «Хванчапури». Слово за слово, приглашение на кофе, потом на ужин… Он был на год меня младше, работал простым инспектором без особых перспектив роста. Получал немного, не гнушался взятками. Но хорош был, собака, неимоверно, в том числе и в постели. Типаж молодого Джоша Холлоуэя*, и с такой же обаятельной улыбкой.