Взгляд в его глаза, потом на его губы, наконец, упираюсь в мощную шею и острый кадык. Он совершает движение, когда Демид сглатывает.

– Поехали, Маша, – низко говорит.

Когда наши взгляды встречаются, что-то новое поднимается из солнечного сплетения и завязывается узлом.

Такое чувство, что наша игра еще даже не началась.

– Ты обещал меня на свидания водить. А не просто… трахать, – моим голосом можно резать металл.

В глазах зверя загораются желтые огни, оставляя следы на моей коже, когда он обводит мое тело взглядом.

– Любовница с привилегиями…

– Именно так.

– И куда ты хочешь?

Веду плечами, словно мне все равно куда, и я сказала это, только чтобы сказать. По-женски, надо отметить.

Хелен рассказывала, что все любовницы Исхакова были достаточно сдержанны, неэмоциональны. Демиду нравится руководить и доминировать. Он главный во всем и не простит вольности или, упаси боже, взбалмошности.

Пока отмалчиваюсь, хватка на моей руке становится сильнее. Все внутри натягивается, а живот обтягивает спазм.

– Идем!

Открываю рот и понимаю… он услышал меня.

В теле разливается тепло, а на кончиках пальцев горячая пульсация как пузырьки лимонада.

Облизываю губы и по-глупому улыбаюсь зверю. Будто в лотерею выиграла. Исхаков закатывает глаза, и мы выглядим как обычная пара. Мужчина и женщина после ссоры. Это… странно. Но приятно.

Пока Исхаков разговаривает с начальством о моем уходе, я забираю вещи из шкафчика. На старом кнопочном телефоне одно сообщение. Снова Хелен.

«Ты что творишь, Маша?!»

17. Глава 17. Маша

– Ты серьезно, Маша? – удивленно спрашивает.

Мы стоим перед Планетарием. Я счастливо потираю руки, а Исхаков скептически обводит здание взглядом.

– Почему бы и нет. Не все же по ресторанам ходить, – жму плечами и смело иду к входу.

Демид несколько секунд, возможно, раздумывает. Таких безумных любовниц у него еще не было, уверена.

Сообщение Хелен не вылетает из головы. Буквы перед глазами мигают и заставляют сердце сжиматься в сомнениях.

Мое предложение, да и поездка в целом, была спонтанной. И что уж, в нашем плане совсем не значились разные походы по музеям.

Хм, да я пока мало представляю Исхакова всего из себя холеного, в костюме, с идеальной стрижкой и ароматом за несколько тысяч долларов в обычном московском планетарии. Кстати, здесь я никогда не была.

– Ты идешь? Нет? – с претензией окликаю.

У самой от своего тона все клетки пульсируют.

А вдруг развернется и уйдет?

А вдруг прогонит?

А вдруг эта наша последняя встреча и все труды будут напрасны?

Может, права была Хелен, не стоило так жестко выбиваться из плана?

– Почему сюда, Маша? – спрашивает, как только Исхаков оплатил нам билеты.

Прочищаю горло и кошусь взглядом по начищенной до блеска обуви и идеально выглаженным брюкам зверя. Там такие стрелки, что порезаться можно. И я в обычных черных джинсах, футболке и темно-зеленом бомбере.

Так себе из нас парочка получается.

Его Арина, или как ее… Ариелла, смотрелась бы куда лучше. Не в планетарии, конечно. А просто рядом с таким мужчиной.

– Когда я училась в… – вовремя себя останавливаю, чуть не проговорившись про Нью-Йорк, – институте, то каждую неделю мы выбирались в какой-нибудь музей. Или на выставку.

Скромно улыбаюсь, вспоминая. Тепло заструилось по венам вместо крови.

– Папа еще в детстве говорил, что нужно каждый день узнавать что-то новое.

Перевожу короткий взгляд на зверя. Руки со вздохом опускаются. Воспоминаний из детства осталось не так много, и каждое храню их особенно тщательно.

И я совсем не собиралась говорить Исхакову что-то о своем прошлом. Тем более, об отце. Вышло снова… спонтанно.