Верлиока одобрительно крякнул.

Феникс пыталась отнекиваться, дескать у неё опосля самосожжения голова болит и память теряется, но всем миром уговорили. Во имя общего дела, пообещав пропустить без очереди.

На жертвенном валуне, аккурат посередь священного круга, расправив крылья и гордо подняв голову, Феникс замерла. Яркие искорки побежали по оперению. По крыльям, по кончику великолепного хвоста замелькали, заструились огненные змейки. Их становилось всё больше, всё ярче разгоралось золотое сияние. И вот уже вся она, охваченная пламенем, скрылась. Многие закрыли глаза, а кое-кто, заскулив, отвернулся – непереносим такой свет для нашей братии.

Огненный столб взметнулся выше ели, туда до этого только крылатые качели долетали, и разом погас, оставив горсть серого пепла на камне.

За нашими спинами раздался зловещий скрип открываемой двери. Все оглянулись и бросились получать посылки и письма, согласно занятой очереди.

Я подошла к камню и легонько подула на верхушку пепельной пирамиды. Из неё показалась крошечная головка неоперившегося птенца. Малыш раскидал пепел, отряхнулся и на моих глазах начал обрастать перьями. И вот уже на камне восседала не какая-то там курица, а Феникс. Она поглядела на меня золотым глазом и спросила:

– Как пройти в библиотеку?

Да, с памятью и впрямь проблемы.

Я смотрела, как стая гусей поднимается над лесом, унося на сильных крыльях ребёнка.

– Прощай, Иванушка! – помахала я рукой небесам.

– Николкой его кличуть, Василия сынок, – бабуля подошла ко мне сзади. – Я его вчерась погостить к нам позвала, да сказать тебе запамятовала.

Мы простились с Добрыней, погрузились в бабулину ступу и отправились домой.

Вечер опустил на землю дымчатое покрывало, дуб шелестел листвой. Домовой Сидор с дворовым Фёдором встречали закат на завалинке.

– Получила своё письмо? – окликнул меня Сидор.

Ёшкины метёлки! Как я могла забыть!

Бережно сжимая свиток, я поднялась к себе на чердак, уселась на лежанку, привалилась спиной к тёплой печной трубе и развернула письмо из Высшей Школы Искусства Волшебства. Да, это было моё первое практическое задание. И его надо выполнить.

Но я подумаю об этом завтра. Если наступит завтра. Завтра не умрёт никогда. Ёшкины метёлки! Что-то острое уткнулось мне в бок. Я пошарила и вытащила из-под одеяла книгу «Мировое чтиво. Сборник сказаний окаянных чужеземцев». Опять кот Васька без спросу читал – никак в учёные метит!

Ему совершенно очевидно было скучно.

Хозяйка давно уже не держала скот. Ухаживать, смотреть не поранились ли животные, не подбирается ли из угла лихо – ничего этого уже не требовалось.

Сено косилось только лишь для удобства хождения. И присматривать за ним не нужно было. Но он по давней привычке всё равно поглядывал на небо. И если замечал черноту, бежал в избу, чтобы незаметно пихнуть хозяйку в бок.

– Ох-хо-хо! Какая туча-то накликалась. Пойду-ка сено соберу. Не замочило б.

Да, ему определённо было очень, очень скучно.

Когда в доме появился ребёнок, он пошёл в свой родной угол и заплакал. От счастья. Ведь теперь ему точно будет чем заняться. Дети – они такие. За ними глаз да глаз. Лес-то совсем близко к дому подходит. Он хорошо помнил, какого труда ему стоило вывести хозяйку, когда она по босоногой глупости заплутала в чаше. Как потом он ходил с пирогами к местному лешему: «Прими в дар за то, что отпустил». Да и речка недалеко. Но это уже позже, позже, сперва дорастить малька надо. До речки-то.

Малёк оказался девочкой.

Первый раз заглянув в её кроватку, он понял, что никогда и никому не позволит её обидеть. Будет ходить по пятам, присматривая, оберегая.