Почему то были мысли, что он не захочет меня никому отдавать, сам пользоваться будет. Странное чувство разочарования буквально изнутри раздирает. Я его ненавижу, но лучше ненавидеть одного, чем всех.

— Разумеется. Меня в первую очередь. Тебе же надо учиться. Пока, если уж честно, ты откровенное бревно.

— Еще никогда мне не говорили ничего приятнее. А если откажусь, убьешь? Снова изнасилуешь.

— А чего тебе отказываться? Живешь ты откровенно дерьмово, денег даже на нормальную обувь нет. А я тебе реальную возможность предлагаю.

— Возможность сделать карьеру шлюхи через твою постель. Это прям перспективно. Это прям то, о чем мечтают все юные девушки. Жаль, меня как Катю отчим не насиловал, только бил.

— Не понял.

— У меня нет тяги к самоуничтожению. Я жить хочу. Нормально. Желательно подальше от тебя. Если планируешь грохнуть, то лучше сделать это сейчас, потому что шлюхой я не стану. Лучше в дырявых кроссах ходить, если честно, уж лучше сдохнуть! – последние слова буквально кричу ему в лицо!

Он поднимается со стула, я к стене жмусь.

— А чего ты трясешься, ты же больно смелая…

— Ты же псих, не знаю, чего тебе в голову взбредет. То ты насилуешь, то лечиться везешь.

— Мое предложение останется в силе, допустим месяц. Как раз в себя придешь, в свою конуру вернёшься. После этого мне твоя судьба станет неинтересна, понимаешь?

Никогда я не желала, чтобы время шло быстрее.

— Это будет лучшим от тебя подарком.

— Дура. Я тебе жить нормально предлагаю, а ты гордость включила.

— Дело не в гордости. Просто у меня другие планы в жизни.

Он вглядывается в мое лицо, но все равно усмехается.

— Твой счет за проживание в этой палате — двадцать тысяч рублей, — он подходит близко, расстёгивает пряжку ремня. – Можешь сама в кассу заплатить или отсосать мне прямо сейчас.

— Я сама деньги отнесу. Сама, — прижимаюсь к стенке, смотрю ему в глаза, стараясь не видеть того, как он держит в руке налитый кровью член. Как водит по нему рукой. Словно змея успокаивая. Хотя мне и смотреть не надо. Его форма, вид, каждая вена словно во мне отпечаталась с той ночи, когда он толкал эту хреновину мне в рот, заставляя давиться и хвалил, если получалось. Вкус спермы до сих пор помню. Как по голове гладил. При всех. Ему не нужна женщина, ему нравятся шлюхи. А я такой быть не хочу. – Сама я сказала!

Отворачиваюсь, но он дергает мое лицо к себе.

— Месяц, Соня. Потом барахтайся в своем дерьме всю жизнь. Я вторых шансов таким дурам, как ты, давать не собираюсь.

— Мое дерьмо гораздо чище твоего.

Он смотрит мне в глаза. Вынуждает тонуть в черноте зрачка, который занял всю радужку, потом резко отпускает. Идет на выход и дверь не закрывает. Говорит кому — то за дверью.

— Девушка здорова, заплатит за себя сама.

Его шаги за дверью набатом бьют в висок. Облегчение наваливается тяжелым мешком на плечи и я рыдаю. Мне ну нужно это. Я сама. Я все сама.

Я получаю выписку и счет на восемнадцать тысяч. У меня в сумке, в боковом кармашке последние пять. Их я отдаю сразу, а остальное предлагаю отработать.

— Каким образом? – спрашивает надушенная администратор. Словно не в клинике работает, а в фешенебельном салоне красоты.

— Я могу полы мыть, — что еще. – Могу уколы делать. Могу…

***

9. Глава 9.

*** Захар ***

Заебала эта Мышкина. Может надо было подыхать ее оставить. Бледную, тощую, дрожащую всем телом.

Идиотизм какой – то. Никогда в жалости не был замечен.

— Захар, — слышу писк сбоку, но продолжаю закуривать как ни в чем не бывало. Сама подойдет. Хорошая подруга, которая только на второй день болезни вспомнила о существовании Мышкиной. Хорошо, что я от всех своих друзей избавился. Пусть не кардинально. Но никто из них не додумается меня предать. – Захарушка? Подвезешь?