– Я не шутил. Студент, – вновь рявкнул дракон, протянул лапу и вытащил меня в мое сознание.

Мое сознание – это что-то невероятное. Оно имеет много слоев, на одном из которых живут Шиза, малыши и недоделанный дракон с женским именем Лиана, но я обозвал его Лиан. Он вечно сидел на берегу озера и ждал, когда мимо проплывут рыбы, которых там никогда не водилось. Мечтал черт-те о чем. Делом бы занялся и запустил в озеро мальков. На других слоях у меня жили кибуцъеры, образовав общины колхозников. Это были духи убитых разумных и их животных, которых мне запихнула в душу Шиза, чтобы получить это самое слоеное сознание. Оно помогает мне быстро думать, почти мгновенно, и получать ответы в виде откровений в самых безвыходных ситуациях.

Когда я задумываюсь, кем стал, то меня берет оторопь, мысли кружатся в одном направлении: я сошел с ума. Я чокнутый шизофреник. Как иначе я бы обозвал голос внутри меня, который со мной разговаривает? Как бы я ответил психиатру на вопрос, что я вижу внутри себя? И что бы он потом со мной сделал? Если бы я сказал, что вижу дворик с озерцом, небольшой уютный дворец в южном стиле с верандой, крокодила Гену с удочкой… И двух чебурашек без ушей – это мои малыши, отвечающие за мое восприятие. Один его ускоряет так, что я выпадаю из времени, второй – расширяет так, что я могу попасть к самому себе в душу и плюнуть, вот как сейчас. Я с раздражением сплюнул, потому что мне не дали отдохнуть. Уверен, что свои дни я бы коротал в дурке среди тихопомешанных. Но сейчас я был у себя в гостях, в своем многослойном сознании, и уверен, что никогда и никому об этом не рассказал…

– Где больной? – спросил я, и малыши указали руками на дворец.

Я тут же направился внутрь. Следом увязались остальные приживальцы. Они шли тихо и были подавлены. Шиза лежала в кровати и ее трясло. Рядом стоял лесной эльфар, распорядитель. Над изголовьем кровати висела картина, на ней был изображен я во всей своей красе. Только моложе.

– Что с ней? – спросил я эльфара.

– По-моему, это схватки, – ответил тот.

– Ты уверен?

– Я принимал роды у жены, сначала было все так. Но это может длиться долго, первые роды они долгие – ничего страшного. Хотя и малоприятно, уверен – приступ скоро пройдет.

Я сел рядом с Шизой, положил ее голову себе на колени и стал гладить, напевая колыбельную:

– Что за ахинею ты несешь? – прозвучал ее слабый голос.

– Это песня жизни, она оживляет и лечит. Вот ты уже пришла в себя, и схватки прекратились. Тебе легче?

– Конечно, чтобы не слышать твою ерунду, пришлось напрячься.

– Вот и молодец, ты что-то хочешь? – почти сюсюкая, как с маленькой девочкой, спросил я.

– Я?

– Да.

– Можно огурчик.

– Соленый?

– Да, с кислинкой.

В тот же миг в моих руках оказалась трехлитровая банка с огурцами. Я вытащил первый огурец – плотный, хрустящий, пахнущий укропчиком. Попробовал, добавил кислинку и подал новый огурец Шизе. Она его съела в одно мгновение. За минуту она слопала банку огурцов, лицо ее порозовело, желтизна отступила. Шиза сложила руки на объемном животе и мечтательно произнесла:

– Сейчас бы мороженого…

Я создал лимонное, думая, что кислое ей помогает, но она его лизнула и поморщилась. Я отдал его жадно смотрящему на мороженое Лиану, и тот его сожрал в один миг.

Я уже знал, что будет дальше. Это не хочу, хочу вот это. Плавали, знаем. Я тут же засобирался убраться отсюда. Шиза не умирала, просто у нее было что-то наподобие схваток, но она родит не ребенка, не мышонка, не лягушку, а неведому… горошину, так что я почти не переживал. В общем, эмбрион, который я должен буду поместить в своего сына от королевы Гаяны. Шиза распространяла мое семя широко среди власть имущих. У меня даже складывалось ощущение, что меня ждет нечто такое, из-за чего я отброшу тапки, но об этом думать не хотелось.