Асфальт Лао Цзы

Николай взял свой именитый скальпель и разрезал стретч на первой палете.

– А откуда такой ножик? – не выдержал я.

– О! – удивился Николай, – ты в курсах, шо это не скальпель, значитца, а дегустационный нож? Откедова информация?

Я смутился, как раз был уверен, что это скальпель или бритва, но виду не подал, просто пожал плечами:

– Догадался.

– Молодца. Вот смотри, плёнку сдираем и вот, в пакет, всё туда складуем. Потом за клеёнкой приедут, будут у нас, стал быть, покупать. Она дорогая. И картон, он подешевле, но тоже сдаём. Поэтому того, сразу складуем, значитца, чтоб не захламлять.

Он снял с верха палеты картонный коробок и ловко вскрыл его ножом. Внутри ровными рядами стояли пластиковые флаконы со средством для мытья посуды. Николай взял первый флакон, поднес сканер к штрихкоду, пикнул и поставил в корзинку на колёсиках. Глянул на экран монитора.

– Вот, видишь, появилась строчка в одинэсе, значитца, можно прям тут двадцать поставить, ну средств, стал быть, двадцать в коробке, они ж одинаковые, а можно каждый пропикать.

Он пикнул каждый, дорезал опустевшую коробку, сложил её и засунул в большую картонную упаковку. Снял и вскрыл следующую коробку. В ней лежали переложенные пупыркой сковородки. Протянул сканер мне:

– Попробуй.

В этом занятии, в отличие от водительства рохли, трудностей я не заметил. Лихо просканировал все сковородки, сразу же укладывая их в тележку.

– Ты не спеши, – притормозил меня Коля. – Вот скока сковородок ты отпикал?

Я пересчитал:

– Двенадцать.

– Так. А скока прописалось в документе?

Я глянул:

– Девять.

– Вот. Ты поглядывай на экран.

– А как так? – возмутился я. – Я же двенадцать раз пикнул.

– Компьютер, Лёха, он того, железный он, значитца, нет-нет, протормаживает. Не успевает за тобой.

Через пару часов этой вроде бы лёгкой работы, когда мы опустошили третью из девяти палет, страшно заныла спина, будто её посекли канцелярским ножиком, а потом на самое дно ран насыпали соли. Непривычные движения заставили напрячься такие мышцы, которые в обычной жизни просто кайфовали без нагрузки. Шевельнулась мысль поискать работу попроще.

– Что, – заметил Николай, – спинка бо-бо?

– Ага, прям вообще.

– Это у тебя, паря, неделю будет всё болеть. Потом привыкнешь, значитца. Надо перетерпеть. Сходи, поддоны на улицу вынеси, воздухом подыши, потом продолжим.

К шести часам оставались четыре неразгруженные палеты. Они возвышались над складским пространством как минимум Казбеками и пиками Коммунизма. Лично я видел в них Эвересты.

– Доделаем завтра, – сказал Николай и эти слова прозвучали, как божественная музыка.

Я прислушался к себе. Казалось, болит всё, каждая мышца, каждая косточка. Ещё один такой день и я труп.

– А ты бодрячком! – кладовщик похлопал меня по плечу. – Выдержал, значитца, значитца можно тебе тайны поважнее доверить. Ну иди, отдыхай. Поспи сёдня хорошо. И поешь. Завтра встретимся, стал быть.

Дорога домой растрясла и расслабила. Через порог квартиры я переступил слегка ожившим, в холодильнике нашёл позавчерашний борщ, разогрел на плите. Кухню охватил капустный аромат. Налил борща в чашку, кинул сметанки, отрезал хлеба и от души поужинал, после чего свалился на диван с «Воспитанием чувств», но насладиться не успел. Звонок в дверь заставил попрощаться с Флобером и выйти в коридор.

– Привет, – сказал Артём. – Вот решил узнать, как новая работа.

Он приподнял пакет с символом «Пятёрочки».

– Тут пироженки. Чаю попьём?

Я отступил, пропуская друга в квартиру.

– Можно и чаю, в смысле, кофе.

Пока чайник закипал, сели на кухне за стол, высыпали заварные пирожные на тарелку и разговорились. Я поделился трудностями жизни простых кладовщиков.