– За ночь? Выкопать-то можно, земля мягкая, а вот к реке ее таскать опасно будет. Собаки лай поднимут, кто-нибудь из оконца высунется. Пойдет слух, что я какие-то мешки к реке таскал. Замучают расспросами.

– Что предлагаешь?

– Ночью сделаю тайник, после возьму телегу да вывезу землю днем, когда народ при делах будет. От моей избы до Тьмаки недалече. Ссыпать можно супротив омута. Там место глухое. Ребятня купаться не бегает, рыбаки неводы да бредни не таскают, сети не ставят. Берег камышами зарос.

– Добро, делай так, – согласился князь. – Телегу и лошадь у управителя возьмешь. А дабы вопросов не было, скажешь, что я повелел дать тебе пять мешков муки.

– Вот он подивится. За какие такие заслуги пять мешков муки?

– Это его не касается. Ты только скрытно тайник делай. Так, чтобы ни жена, ни детишки ничего не знали. О кладе должны ведать только мы с тобой!

– Все как надо сделаю, князь.

– Ступай!

– Доброй ночи тебе!

Отправив слугу, Александр Михайлович задумался. В голове его кружили мысли о том, почему Узбек послал в Тверь Чолхана почти сразу после утверждения князя на престоле. Что за этим стоит? Может, хан отправил Чолхана не только в Тверь, но и в другие княжества? Побудет Чолхан во Владимире, в Твери, отправится в Новгород, Псков, оттуда двинет в Смоленск, Рязань, на Москву?

Но что-то подсказывало Александру Михайловичу, что добром эта миссия не закончится. Причин для таких выводов у него вроде бы не имелось, однако на душе было неспокойно. Что-то будет. А вот что? Этого сейчас сказать не мог никто.

Князь опустился на колени перед образами, долго молился. Затем он прошел в опочивальню, где все было готово ко сну. Постель разобрана, простыни белоснежные, мягкая перина взбита, одеяло легкое, как раз для летнего времени.

Князь лег, но уснуть не мог. Прежние мысли о приезде ордынского посла сверлили мозг. Александр Михайлович промаялся до утренних сумерек, когда на улице пошел мелкий дождь, а потом наконец-то забылся, провалился в беспокойный сон.

Через двое суток в городе поднялся шум. Во Владимирские ворота въехали нукеры, охранявшие ордынское посольство. Их было немного, всего с десяток, но шумели они как несколько сотен. Ордынцы свистели, улюлюкали, угощали кнутами встречных мужиков, баб, подростков. Каждый такой удар вызывал у них столько радости, словно они получали за него по монете.

Передовой отряд подъехал к дворцу и окружил его. Княжеская стража мигом растворилась внутри. От ордынцев можно было ждать любой беды. Хозяева!..

Следом за передовым отрядом через мостик, переброшенный надо рвом, во Владимирские ворота втянулся закрытый, богато украшенный возок. За ним следовали телеги с дорожными припасами. Замыкал шествие еще десяток нукеров.

Возок тоже прокатился до дворца, на крыльцо которого вышел Александр Михайлович. Слуга Чолхана спрыгнул с коня, открыл дверку повозки. Из нее выбрались ордынский посол и еще какой-то вельможа, которого тверской князь не знал.

Александр Михайлович поприветствовал незваного гостя:

– Рад видеть тебя, Чолхан.

Тот рассмеялся и спросил:

– Рад, говоришь? А где ваши знаменитые хлеб да соль?

– Ты неожиданно приехал. Мы не приготовились. Если бы ты заранее прислал гонца, я все устроил бы так, как надо.

– Нечего вести пустые речи, – заявил Чолхан и указал на попутчика. – Это мурза Кульбеди, мой товарищ и родственник. Для тебя он такой же господин, как и я.

Князь опустил голову и сказал:

– Я понял тебя.

– Веди в свои хоромы. Да прикажи холопам баранов резать, мясо жарить. Пусть выбирают молодых, самых жирных. Мы устали и проголодались.