– Ладно. А когда Чолхан собирался из Сарай-Бату выезжать?

– Того не ведаю. Купец говорил, что к поездке вроде все готово было.

– И чего ради он сюда едет?

– Мыслю, что Узбек посылает его поглядеть, как ты править тут начнешь, дабы убедиться в том, что выбор сделан правильный.

Тверской князь погладил бороду и проговорил:

– Я в орде слышал, что Чолхан сам желал встать на княжение во Владимире и Новгороде. Однако хан Узбек принял иное решение. А вот теперь он посылает двоюродного брата в те самые земли, которые не отдал ему. Как это понять?

– Не мне тебе говорить, князь, что в орде принимается немало странных решений. Когда уже мы избавимся от этого ига? Ничего без ордынцев сделать нельзя, повсюду их глаза и уши.

– Придет время и сбросит Русь иго. Орда уже не та, что ранее. Беки и мурзы рвут ее на части, каждый желает получить свой лакомый кусок. Узбек – это не Батый. Но ладно, хватит о них речи вести. Покуда мы под гнетом орды. Такова воля Господа. Будем повиноваться ей.

– Плохо, что посол ордынского хана к нам едет. А то, что это Чолхан – еще хуже. То, что не позволено другим, ему разрешено. Он до баб охотник большой. Случалось, от мужей жен уводил, насильничал, и все сходило ему с рук, потому как очень уж милостив к нему хан Узбек. Они ведь близкие родственники. И свита Чолхана ему под стать. Непростые времена ждут Тверь.

– Ну, может, и обойдется.

– Хорошо бы. Только Чолхана не изменить. Русский люд для него то же самое, что скот. Коня он выше ценит, чем нашего человека.

– Что тебе на это сказать, Петр Григорьевич? Такова наша горькая участь. Не объединились вовремя, не дали отпор ордынцам, вот и терпим теперь обиды да разорения.

Боярин поднялся.

– Пойду я, Александр Михайлович.

– Я провожу.

– Не стоит. Дорогу знаю. А ты припрячь икону надежней. Не дай бог про нее Чолхан прознает. Тут же заберет, чтобы продать тем же монахам. Икона наша для них не святыня, а дорогой товар. Цену ему татарин ведает получше нас с тобой.

– Ступай, Петр Григорьевич, да сам не проговорись об иконе.

– О том не беспокойся. Спокойного сна тебе.

– Тебе так же.

Васильев ушел.

Слуга проводил его и вернулся узнать, будут ли на сегодня еще какие-то указания князя. Обычное дело. Так бывало каждый день, когда они находились дома, а не в пути, не в орде.

– Зайди-ка, Степа, – повелел Александр Михайлович.

Коланов прошел в палату.

– Слушаю, князь.

– У тебя есть надежное место, чтобы спрятать там одну ценную вещь?

– У меня изба малая. Там жена и пятеро детишек. Зимой, коли не самый лютый мороз, то и топить не надо. Надышим так, что хоть проветривай. Во дворе кадка для воды да клеть пустая. Может, зерна немного прикуплю и завезу туда. Не все же время у тебя просить.

– Голодным не останешься. Значит, нет нужного места?

– Так у тебя, в доме твоем подвалы крепкие. В них целый обоз можно спрятать.

– Да, но об этом знают все, а мне нужно место тайное, чтобы ведали о нем только я да ты.

– Это, конечно, льстит, но нету, князь. Хотя…

Князь взглянул на слугу.

– Что хотя, Степа?

– Вырыть тайник в клети можно. Но только смотря что в него класть. Глубоко не получится, вода подземная близко.

– На аршин в длину и ширину возможно? Даже меньше.

– Можно.

Александр Михайлович оживился.

– Так, Степа, ныне же ночью соорудить тайник! Землю из клети вынести и в реку. Внутрь камень. Сверху положить крышку, но так, чтобы ее видно не было. Потолще, дабы держала на себе человека, а тот и подумать не мог, что стоит не на земле. Утрамбовать все, потом прикрыть тайник разным хламом.

Слуга почесал затылок.