– Да, здоровско!

– Заеб…

– Ага!

Так бы стояли и стояли пацаны… закрыв глаза, дыша полной грудью… Вот так: ух-ах, ух-ах… Сколько возможно… Широко, глубоко: «ах-ха, ах-ха! Кр-ра-со-те-ень!» Как вдруг неожиданно увидели, что к ним, в их сторону, нарушая эту благостную тишину и спокойствие, шумно дыша, несутся, суматошно размахивая руками, громко и грубо шлепая сапожищами по хрупким лужам, трое крупных мужиков в белых медицинских халатах, с огромными носилками.

– Епись тв… Пацаны, чё это?

– Ата-ас, пацаны, вурдалаки! Которые кровь пьют! Л-линяем!

– Ма-амочки-и!..

Солдаты, как по команде, мгновенно сунув оборвавшиеся фонтанчики в кальсоны, прервав таким образом влажный, но, увы, незаконченный – почти на заключительной фазе! – процесс, в панике, коряча от мокроты в паху ноги, через две-три ступени скачками, рванули вверх по лестнице, в спасительную роту.

А в туалете, в это время… Х-ха!.. А в туалете никакое кручение, никакое вытягивание ноги не помогало. Правило школьного буравчика-штопора здесь явно не срабатывало, равно как и принцип резкого выскакивания пробки из бутылки или даже нежное вытягивание морковки из грядки. Солдату явно становилось хуже. Он уже откровенно и громко хныкал, закатывал глаза, делал попытки присесть. Ага, щас… Куда тут присядешь?..

Все присутствующие диагноз проблеме поставили быстро и профессионально: ноге мешает сбившаяся портянка и мокрый внутри сапог. Решение задачи должно быть, естественно, тоже нетривиальным, как и сама возникшая проблема. Но такому в офицерских училищах не учили, на практических занятиях не проходили и в книжках о таком нигде не прописано. Поэтому, решение могло быть только одно: врачи-медики пусть тут и разбираются-расхлебывают, эскулапы – кто ж ещё! – их должны были этому учить – всему, в смысле… Вот пусть они и…

Пилить, так пилить, как говорится, колоть, так колоть!

Вода из сливного бачка – данного технического объекта – не найдя привычного ей отверстия, уже весело переливала через край лунки. Далее она – невозмутимо – широкой рекой – текла по полу в угол комнаты, где благополучно и успокаивалась в запасном отверстии. Все активные попытки офицеров перекрыть краны с водой тоже не удались по банальной причине, полнейшего отсутствия на них ручек-вентилей. А случайно завалявшихся, пусть и плохоньких, пассатижей в карманах офицерских брюк, тоже почему-то не оказалось. В общем, к сожалению, приходилось топтаться в этой душно-влажной половой среде.

Толпившиеся офицеры уже не знали что и делать, – ждали врачей.

– Не хн-нычь, боец. Щ-щас отпилим! – офицеры, за тонким, своеобразным юмором прятали свою растерянность.

– Ага.

– Да не переживай ты… Всего-то – чик, и готово! – таким вот образом подбадривали солдата.

– И не почувствуешь, парень. – Шутили с серьезными лицами.

– Может, масло… – совсем не к месту, не из той оперы, вдруг предложил старшина… – принести, а? – пошутил так, наверное, мужик.

– Во! Уже и старшина с нарезки соскочил! Ту-тууу, старшина, да?..

– Чего-о?.. Какое еще тут, ёпа-мать, масло? – злится подполковник на беспросветную глупость и дурацкие шутки младших командиров. До них даже не доходит серьезность положения. Главное же, не в этом… Вот попал, а?

– Ага, еще рюмку водки и бутерброд, – весело подхватывают шутку офицеры.

– Точно, старшина, как раз время – ему бутерброд, нам всем по стакану водки, – радостно гогочут офицеры.

– Ружейное, – уточняет свою идею старшина.

Его уже не слушают. Понятно, – бредит, старшина… уже, того – ку-ку!..

– Да хоть… ёпа мать… совковое… – рычит старший офицер, подполковник Мещеряков. – Делайте же что-нибудь! Ну!